«Вы не записались на прием», — говорит секретарь и с сомнением на нас смотрит. Но Елена Иванченко не принимает отрицательных ответов. Она начинает яростно спорить, и вскоре нас проводят в кабинет местного чиновника по имени Василий Гриша. Я приехал в Сквиру, маленький город в 75 милях от Киева, чтобы посмотреть, дошли ли до этих мест украинские послереволюционные реформы. Хрупкая, но грозная Иванченко — видная местная активистка — недовольна тем, как идут дела, и хочет, чтобы я встретился с одним из тех, кого она считает в этом виновными.

Гриша нам явно не рад. Он жалуется, что у него не было времени подготовиться, и с ходу начинает мне рассказывать, насколько в Сквире стало лучше за два года, прошедших с Евромайдана. «Поставим вопрос иначе, — прерывает его Иванченко. — Что получили горожане? И насколько власти открыты на самом деле?»

Следующие двадцать минут я наблюдаю за их спором. Иванченко говорила мне, что Гриша — человек местного олигарха и препятствует прогрессу, но мне трудно ему не сочувствовать. Когда она начинает ругать его за то, что он не прислушивается к инакомыслящим в городском совете, чиновник оборачивается ко мне с извиняющейся улыбкой. «Вот так здесь всегда, — говорит он. — Вот так у нас принято общаться — но мы все равно работаем».

«Да, — парирует Иванченко, — результаты вашей работы всем известны».

Елена Иванченко вместе со своим мужем Григорием воюет с равнодушием и коррупцией местной (преимущественно мужской) элиты не первый год. Она возглавляет НКО, баллотировалась в мэры, прошла в местный совет — и при этом воспитывает двоих детей. За все это время ее запал ничуть не иссяк. Когда мы после встречи с Гришей едем по Сквире, она постоянно призывает меня фотографировать все, что не так в этом городе: старую больницу, заброшенную стройку, уличный рынок. «Посмотрите, и вот это — центральная улица, — повышает она голос, когда дорога становится особенно неровной. — Это разве нормально?»

Может показаться, что целеустремленность Иванченко и ее тяга к переменам — некое уникальное исключение, но это совсем не так. Одна из самых поразительных сторон нынешней попытки избавить Украину от советского наследия заключается в том, что многие из видных реформаторов — женщины.

Американская украинка Наталья Яресько за два года, проведенных на посту министра финансов, стала флагманом перемен. До того, как усилившаяся реакционная оппозиция заставила ее уйти, она успела осуществить несколько жизненно необходимых Украине реформ. Известный адвокат Елена Сотник, член правления Ассоциации юристов Украины, прославилась попытками привлечь к ответственности виновных в убийствах демонстрантов в центре Киева, которые происходили во время революции 2014 года. Не сумев сдвинуть с места окостеневшую судебную систему, она решила баллотироваться в парламент, где быстро стала одним из главных борцов за судебную реформу.

При этом нельзя сказать, что влиятельные украинки всегда согласны друг с другом. Оксана Сыроед, интеллектуальный центр реформаторской партии «Самопомощь», навлекла на себя недовольство западных партнеров Украины, отвергнув условия Второго минского соглашения с Россией, которые она считает несправедливыми по отношению к Украине. С другой стороны, Анна Гопко, активист Евромайдана, ставшая депутатом, так активно поддерживала децентрализацию, которую предусматривали соглашения, что ее за это даже выгнали из партии.

Возможно, в этом нет ничего удивительного. На Украине всегда было много сильных женщин. Даже те, кто мало знает об этой стране, вероятно, слышали о бывшем премьер-министра Юлии Тимошенко и ее знаменитой косе. Отважная летчица Надежда Савченко также восхитила многих в мире, бросив вызов Владимиру Путину из российской тюрьмы.

Тем не менее, вероятно, никогда за всю новейшую историю Украины женщины не играли такой важной роли в политической жизни, как сейчас. Хороший пример — 33-летняя журналистка и активистка Светлана Залищук. Ее организация «Центр UA» в ходе Евромайдана вела в Facebook страницу, ставшую самой популярной за все время существования украинского интернета. Эта страница помогла вывести на улицы тысячи человек. Сейчас она — одна из самых известных либеральных законодателей в парламенте, по-прежнему состоящем в основном из подпевал различных олигархов. Она также была избрана сопредседателем Демократического альянса — партии, которая хочет собрать под своей эгидой всех проевропейски настроенных реформаторов.

В свое время Залищук работала в Стэнфордском университете. Она близко знакома с бывшим послом США в России Майклом Макфолом (Michael McFaul), в открытую поддерживающим проевропейские силы на Украине. Поэтому неудивительно, что эта словоохотливая молодая депутатка смотрит на судьбу своей страны в глобальной перспективе: «Мы можем быть [для Запада] потенциальным партнером, окном, путем к будущему развитию этой части мира, — говорит она мне, потягивая лимонад в одном из киевских ресторанов (и сбрасывая бесконечную череду телефонных звонков). — Я считаю, что европейским и мировым лидерам необходимо это понять».

Не все активистки так известны, как Залищук. Например, с Иванченко меня познакомила Ольга Шалайская — острая на язык журналистка, которая забыла об украинских СМИ больше, чем я когда-либо знал. Шалайская работает в Институте массовой информации — организации, которая следит за ситуацией в украинских СМИ, отслеживает нападения на журналистов и выявляет запутанные структуры владения, характерные для украинских медиа-холдингов. Не стоит забывать и о Регине Махотиной, вежливой молодой женщине, возглавляющей UAngel — ведущую украинскую сеть бизнес-ангелов IT-сектора, который может вскоре стать для страны одним из главных источников доходов.

Я не хотел бы преувеличивать. Точных данных о том, какой процент украинских реформаторов составляют женщины, нет. И, разумеется, многие из влиятельных украинских женщин — совсем не сторонницы реформ. Однако когда я спросил сотрудницу Национального демократического института Сандру Пеперу (Sandra Pepera), что она об этом думает, она заметила, что женщины — естественные союзницы перемен. Она отрицает, что женщины по своей природе склонны к сотрудничеству, но, по ее словам, важно, что большинство женщин ранее находились вне системы. «Именно тот факт, что они не могли воспользоваться правом на свою долю власти, и делает их ситуацию особенной», — утверждает она.

Я не сомневаюсь в том, что это, действительно, так. Но, тем не менее, украинский опыт не вписывается в стандартную западную канву постепенной эмансипации. Все дело в наследии советского отношения к женщинам. В Советском Союзе женщин официально считали равными мужчинам в трудовой сфере, но при этом все равно ожидали от них безупречного выполнения обязанностей матери и хозяйки дома. Возможно, именно поэтому прелести западного феминизма, который, как считают многие на Украине, пренебрегает женственностью, слабо привлекают украинок. Украинские женщины, скорее, не исключены из общественной жизни, а нагружены дополнительными обязанностями.

Возможно, именно это позволяет им так долго держать страну на своих плечах. После чудовищной Второй мировой войны, унесшей жизни множества украинских мужчин, Украину восстанавливали женщины. Причем это поколение по-прежнему активно. Я видел в Сквире решительных пожилых женщин, у которых было мало денег и имущества, но которые, тем не менее, тратили время и силы на изготовление маскировочных сетей и сбор помощи для солдат, продолжающих сражаться на востоке страны с пророссийскими сепаратистами.

Без их помощи украинская армия, почти развалившаяся из-за многолетней коррупции и равнодушия властей к ее нуждам, не смогла бы противостоять российской агрессии. Если американские женщины, вероятно, спасут свою страну от Дональда Трампа, то украинские женщины уже спасли свою от его российского друга.