Полицейские, которые спасут страну
В канун первого рабочего дня Оксана Капитанска была готова, насколько это было возможно. На ее односпальной кровати в окружении десятка мягких игрушек лежал полный комплект снаряжения: черные брюки и черная рубашка, черная фуражка, пояс, наручники, баллончик со слезоточивым газом, зарядное устройство для мобильного телефона, блокнот, ручка, карта Киева, аптечка первой помощи и наколенники. Наколенники она купила сама, все остальное предоставило государство Украина. При этом большая часть снаряжения была пожертвована иностранными государствами. Аптечку с красным кенгуру прислала Австралия, черную униформу сделала американская компания 5.11 Tactical и прислали США, автомобиль, в котором Оксане и двум ее напарникам предстояло отправиться на патрулирование, прислала Япония. Это был «Приус».
Капитанска прошла курс обучения, продолжавшийся десять с половиной недель. Курс по большей части оплатили американцы, обучавшие ее инструкторов.
В процессе обучения открылись принципиальные отличия в подходах к полицейской работе, по меньшей мере, в том, как ее преподавали. «Американский подход — очень мягкий», — объяснила Капитанска, ранее проходившая обучение на сотрудника милиции, как называлась полиция в СССР, а потом и в Украине. — «Все основано на уважении к личной свободе. Может, в США оно так и работает». Ну или это как минимум идеал, который Америка экспортирует, даже во время Фергюсона и Балтимора. Я попросила привести пример, и Капитанска рассказала мне то, что я потом слышала неоднократно.
«Например, при задержании мы начинаем с расслабляющего удара», — сказала Капитанска, отпивая чай за столом в опрятной квартире на окраине Киева, где живут она и ее родители, отец — отставной милиционер, мама — врач на пенсии. С чего начинаем? Такой вопрос, пожалуй, задаст каждый американец. «Расслабляющий удар» — это болезненный удар по какой-нибудь не самой жизненно важной части тела, например, по голени, чтобы тело обмякло и расслабилось. Без такого удара, жалуется Капитанска, «пришлось бы делать все действия, когда его мышцы напряжены», то есть, надевать наручники и тащить задержанного в «Приус», не превратив его в безвольную куклу. Во время обучения, сказала она, она все время ошибалась, так как «мышечная память работала», но, будучи выпускником новой полицейской академии Украины, она знает, что расслабляющие удары и любое другое чрезмерное применение силы недопустимо. Тем не менее, в чрезвычайной ситуации она готова применить эти приемы.
Капитанска — одна из двух тысяч новых полицейских Патрульной полиции, вышедшей на улицы Киева в июле. Десятью годами ранее, после окончания школы, она поступила в милицейское училище. Четыре года скучной и унизительной учебы, по ее мнению, были направлены лишь на одно — приучить ее подчиняться приказам, не пытаясь понять или оспорить их. Проработав в милиции несколько месяцев, она уволилась. Она работала туристическим агентом и в этой должности много путешествовала, в том числе, по Западной Европе. В этом году она отозвалась на призыв правительства и вступила в новую полицейскую структуру, потому что считала, что ее страна должна быть такой же безопасной, как и западно-европейские государства, в которых ей довелось побывать.
Именно эта идея стоит за проводящейся в Украине реформой правоохранительных органов. Правительство, приведенное к власти на волне протестов 2013-2014 года, известной миру под именем «Майдан», а в Украине получившей название Революции достоинства, старается избавить государство от смешанного состояния переходного периода и коррупции, характеризовавших крупнейшее государство Европы все 24 года после распада СССР. И нет другого государственного института, настолько близкого к народу и настолько коррумпированного, как милиция.
Потенциальные курсанты испытываются прочность и выносливость на экзаменах в полицейской Академии Киева. © FP
Когда граждане большинства постсоветских республик говорят о коррупции, которая контролирует и разрушает их жизни, чаще всего они имеют в виду дорожных полицейских, вымогающих взятки, и участковых, которые отказываются браться за дело, если не увидят своей выгоды. В советские времена милиция была огромной внутренней армией, защищавшей советский режим от его граждан, терроризируя их. После падения СССР алчность и коррупция стали характерными отличиями милиции. Если вы заплатите достаточно много, можете вести свою машину в пьяном виде по полосе встречного движения. Не заплатите — вообще не получите водительских прав. Этот алгоритм встречается во всех сферах правоохранительной деятельности. Проблем у украинской милиции — еще больше, чем в соседних странах. В 2014 году спецназ милиции стрелял в демонстрантов на Майдане, когда погибли более ста противников президента Виктора Януковича. Потом Янукович сбежал из страны, но милиция осталась. Хрупкий контакт между милицией и народом был разрушен.
Революция привела к созданию правительства, которому поручено придать Украине европейский имидж. Ему приходится работать в условиях войны с Россией в восточных областях, разваливающейся экономики, противодействия олигархов, существования все более громогласного националистического меньшинства и наличия настолько дискредитированных правоохранительных органов, что они не в состоянии добиться чего бы то ни было. Из всех этих проблем только проблему полиции можно попытаться решить быстро, эффективно и публично. Если на месте украинской милиции волшебным образом появится полиция западного образца, то мечта Украины о превращении в европейское государство окажется вполне достижимой. Для инженеров украинской полицейской реформы это мечта. Для критиков предположение о том, что сочетание политической воли, международных пожертвований и народной поддержки может создать принципиально новый институт кажется пародией на реформу.
В прошлом декабре президент Украины Петр Порошенко предоставил украинское гражданство Эке Згуладзе-Глюксманн, в прошлом занимавшей пост первого заместителя министра внутренних дел Грузии. Згуладзе-Глюксманн участвовала в проведении похожих реформ в Грузии в 2006-2012 годах. В Украине она снова оказалась в должности первого заместителя главы МВД и с заданием сформировать новую полицию, причем в условиях, намного более сложных, чем условия, с которыми она и ее коллеги имели дело в Грузии. Згуладзе-Глюксманн начала с того, что привлекла своих старых коллег из Грузии, а также с агрессивного поиска политической поддержки.
«Наша первая встреча состоялась поздно вечером в офисе Эки, потому что там можно курить, — говорит депутат Мустафа Найем, который, если верить легенде, стал зачинателем Революции достоинства, опубликовав один пост в “Фейсбуке”. — Эка сказала, что только в Киеве нужны 2,5 тысячи новых полицейских, а это значит, что нужно выбирать их из 20-35 тысяч желающих. Я ответил, что для этого нужна общественная кампания, и спросил о сроках. Она ответила, что у нас есть две недели. Я сказал, что тогда начинать надо завтра, и той же ночью мы разработали первые буклеты. Но нашим главным рекламным средством была сама Эка. Она не была связана политикой Украины, она знала, как работает полиция. И она девушка». Он имел в виду, что Згуладзе-Глюксманн — красивая, как кинозвезда, женщина, способная воплотить в жизнь европейскую мечту Украины. Она не только создала новую полицию в Грузии, она делит свое время между Киевом и Парижем, куда она переехала, когда ее правительство проиграло выборы. Ее муж — французский писатель и режиссер Рафаэль Глюксманн (Raphaël Glucksmann), сын философа Андре Глюксманна (André Glucksmann).
Через четыре дня после встречи новый мобилизационный центр принял около семи тысяч заявок, в течение месяца их поступило 34 тысячи, в рамках кампании под лозунгом «Моя новая полиция». Серия проверок, включавшая общую аттестацию, проверку физической формы, личный тест и собеседование, позволила отобрать немногим более двух тысяч человек, примерно четверть из которых составили женщины. Они прошли десятинедельный курс, примерно половину от обычной подготовки нью-йоркского полицейского и всего лишь малую толику четырехлетнего процесса обучения, который проходили украинские милиционеры.
«Нельзя никого научить быть полицейским за десять недель!», — утверждает Олег Мартыненко, исследователь психологии полиции и член украинского аналитического центра по изучению правоохранительных органов. Мартыненко разработал концепцию реформы полиции, которую приняло правительство. Но он считает, что его концепция была принесена в жертву ускоренной процедуре. «Они получают только общее представление о законе. Они не могут толком заполнить протокол ареста. Им нужно патрулировать вместе с более опытными офицерами». Но разве весь смысл реформы не в том, чтобы избавиться от накопленного за четверть века опыта и не допустить, чтобы привычки старой милиции попали в новую полицию? «Вряд ли старые офицеры будут брать взятки на глазах новых коллег», — полагает он.
Новым офицерам поручают патрулирование вместе со старыми сотрудниками в западных странах. Там же обычно новые полицейские быстро интегрируются в существующую культуру, и если культура коррумпирована, то они тоже быстро научатся вымогательству и получению взяток. В Украине присутствие милиции запятнает полицию в глазах общественности. Поэтому когда первые две тысячи кадетов закончили обучение, Згуладзе-Глюксманн приказала удалить с улиц всех милиционеров. Они по-прежнему работают, занимают административные должности и служат в участках, но все патрулирование, пешее и автомобильное, поручено молодым мужчинам и женщинам в пожертвованной американцами униформе.
Згуладзе-Глюксманн связывает большие надежды с новой двухтысячной Патрульной полицией и другими похожими группами, которые проходят подготовку в других городах. «Это как укол антивируса. Они установят новые стандарты и повлияют на всю систему», — говорит она. Но старая милиция, насчитывающая в своих рядах 32 тысячи человек, по-прежнему превосходит по численности Патрульную полицию, даже после того, как все рекруты пройдут обучение.
Не слишком ли самонадеянно верить, что небольшая группа неопытных молодых офицеров сможет изменить инертную систему, все выживание которой зависит от сопротивления изменениям?
Когда я задала этот вопрос Найему, он раздраженно вздохнул, достал блокнот и начал рисовать. Диаграмма оказалась проще, чем я ожидала — большой прямоугольник и еще один маленький рядом с ним. «Давайте представим, что это бочка грязной воды, — сказал он, указывая на большой прямоугольник. — А это — стакан молока. Если вылить стакан молока в бочку грязной воды, то вода останется грязной. Но в этом все и дело, мы не смешиваем, а создаем параллельную систему. И если возникнет конфронтация, кого, по-вашему, поддержит общество?» Очевидно, стакан молока, если он действительно будет отдельным и незапятнанным.
Но новая полиция должна постоянно взаимодействовать со старой милицией. Их обязанности разделены. Первые патрулируют улицы, последние остаются в участках. Но когда патрульные задерживают кого-то, им приходится отводить их в участок и передавать милиционерам (некоторых задержанных в первый день быстро освободили из участков). Так как полицейские занимаются исключительно патрулированием, а всеми следователями остаются милиционеры, то всякое уголовное преступление расследуют именно они. Фактически, некоторое время Патрульная полиция ничего не может сделать против тех, кого подозревают в совершении преступлений. В первую ночь патрулирования Татьяна Корецкая, бывший адвокат, собиралась задержать воришку в магазине. Она уже заполняла протокол, но тут поняла, что общая стоимость украденных им пяти шоколадок переводит его деяние в разряд уголовных преступлений, и вызвала милицию, чтобы передать им преступника. «Я сильно запуталась и заляпала протокол», — сказала она.
Позднее той же ночью я присоединилась к Татьяне и ее напарникам Михаилу и Дмитрию, когда они патрулировали Майдан, главную площадь Киева.
«Хайль Гитлер!» — крикнул мужчина средних лет, находившийся неподалеку. Он казался пьяным, как многие другие люди, появлявшиеся на площади после полуночи. Трое патрульных подошли к нему.
«Вы надели американскую униформу! Но вы в Украине! Вам надо носить украинскую форму».
Выкрикнув нацистское приветствие, мужчина напомнил об утверждениях российских СМИ, согласно которым пророссийские силы в Украине воюют с американскими фашистами.
«К сожалению, в Украине еще не научились делать форму такого качества», — сказал Дмитрий.
«Зачем же вы надели ее?»
«Эту форму носит полиция по приказу министра».
«И сколько они вам платят»?
Татьяна Корецкая и её коллега патрулируют центр Киева в мундирах, предоставленных Соединенными Штатами. © FP
«Это секретная информация». На самом деле нет. Зарплата сотрудника Патрульной полиции составляет восемь тысяч гривен в месяц, что немногим более 400 долларов и в три раза больше зарплаты обычного сотрудника милиции. По украинским стандартам, это более чем достойная зарплата.
Мимо прошли два человека. «Красивая форма», — сказал один из них.
Пара средних лет отозвала Татьяну в сторону для беседы. Разговор был напряженным и сбивчивым — мужчина и женщина казались то ли очень уставшими, то ли слегка пьяными. В любом случае, этот разговор был вариацией на тему бесед, с которыми были хорошо знакомы все новые полицейские в этот день. Были ли вы на Майдане? Служите ли вы революции? Эта пара оказалась добровольцами, воюющими на востоке, которые приехали в Киев в отпуск на несколько дней. А этот разговор, как и многие другие, ставил своей целью выяснить, какое же наследие оставил Майдан через год? Тяжелую, жестокую, затянувшуюся и безнадежную войну на Востоке? Или молодых людей в американской униформе, которые символизируют собой надежду на мир?
Две молодых женщины попросили меня сфотографировать их на их мобильные телефоны вместе с Михаилом и Дмитрием, и хихикали, не переставая.
За четверть часа трое полицейских столкнулись со всем спектром реакций общества на «Мою новую полицию».
Позднее Татьяна рассказала мне, что, шесть лет назад, закончив учебу на юриста, она хотела поступить на работу в милицию, но от нее потребовали взятку за новую должность. Проведя несколько лет дома с двумя с детьми, она стала защитником в суде, и тут же выяснила, что ей придется давать взятки судьям. Узнав о наборе в новую полицию, она немедленно привела себя в форму — до этого она не могла отжаться даже один раз — и теперь, впервые в жизни, занимается работой, которая одновременно и честная, и осмысленная. Она работает не ради денег, так как ее муж Николай, работая программистом, зарабатывает достаточно, чтобы обеспечить семью и оплатить недельный отпуск на Черном море два раза в год.
Татьяна, как и Оксана Капитанска, представляет собой лицо новой полиции. Люди, знакомые с реформой изнутри, сказали мне, что подавляющее большинство патрульных составили образованные люди, движимые патриотизмом, так как они вполне могли бы зарабатывать деньги в другом месте. «Они все полны энтузиазма, — сказала мне Хатия Деканоидзе, бывший министр просвещения Грузии, ныне ответственная за подготовку украинской полиции. — Это видно по их глазам. Они возвращаются после смены уставшие, но их глаза сияют. Это восьмое чудо света!»
Восьмое чудо света делит с милицейской академией огромное уродливое зданием министерства внутренних дел на окраине Киева. Кадеты полиции в новой униформе смешиваются с кадетами милиции в серой форме советского стиля.
Поздним утром 8 июля огромные серые залы здания заполнили полицейские, вернувшиеся после первой смены. Пересменка была запланирована на 8:45, но шел всего четвертый день патрулирования, и соблюдать график было нелегко. Патрульные не знали, что им делать, если смена закончилась во время какой-то ситуации, отвечать ли на вызов, если они уже ехали обратно в штаб-квартиру. Огромная дорожная пробка из сине-бело-желтых «Приусов» у поворота к зданию дополнительно осложнила ситуацию. В тот день процесс пересменки затянулся на пять часов.
В зале полицейские пристраивали бумаги на глубоких подоконниках и заполняли свои первые рапорты о сменах. Они выглядели, как школьники, списывающие друг у друга домашние задания. Уборщицы в синих ситцевых халатах и мягких тапках усиливали это впечатление.
«Пиши транс-пор-ти-ров-ка», — сказал один офицер, используя типичную для славян разбивку слова на слоги, помогая напарнику. — «Или пиши просто «машина». Они в первый раз писали рапорт о 24-часовой смене, небогатой событиями. Потом их переведут на дневные смены, но в первые дни приходилось работать в марафонском режиме. Им не только нужно было заполнять рапорт официальным языком, от них также требовалось делать это на украинском языке. Проверка знания языка была частью вступительных экзаменов, так что оба они должны были пройти ее успешно, но, как и большинство киевлян, и вообще большинство жителей страны, они, похоже, росли в семьях, где первым языком был русский.
«Пиши “девушки”. Нет, “дивчины”. Нет, “девчата”, — продолжал диктовать полицейский, перебирая украинские слова. — Пиши, девчата в состоянии сильного алкогольного опьянения...»
«Падежи не согласованы», — отметил молодой человек, продолжая писать. Терминология тоже была ошибочной. В официальном документе молодых женщин положено называть «громадянки», «гражданки» по-украински, но оба полицейских не обратили на это внимание.
«Да и ладно. Мы хотя бы не разбили машину». Несколько «Приусов» получили повреждения, как легкие, так и серьезные.
«Уберите ноги с батареи!» — прикрикнула уборщица. Полицейский подчинился и продолжил диктовать.
«В результате конфликт закончился. Или “был закончен”. Пиши, “конфликт был исчерпан”. Что там дальше? Пиши, мы прибыли по вызову женщины, застрявшей в лифте с детьми, — обращаясь к напарнику, полицейский перешел на русский. — Помнишь, диспетчер лифта не отвечал?» И снова перешел на украинский: «У результаті були викликані техніки. Дівчатка, ви не знаєте, як офіційно називаються ті, хто чинять ліфти?»
Две девушки-полицейские на подоконнике одновременно пожали плечами.
«Пиши, “В результате была вызвана ремонтная бригада”. Нет, пиши “Была вызвана бригада специалистов по ремонту лифтов”. Хорошо, теперь можешь написать, “При патрулировании проблем не было”. Нет, как сказать “в общем”? Пиши, “Говоря в целом, патрулирование прошло успешно”. Нет, пиши, “Говоря в целом, патрулирование было совершено успешно”».
Говоря в целом, патрулирование действительно прошло успешно. Между 8 и 11 июля новым двум тысячам полицейских Киева пришлось иметь дело с 4418 случаями, что примерно в два раза больше, чем рапортовала милиция за три предыдущих дня. Несмотря на то, что число вызовов выросло, время прибытия уменьшилось. Анастасия Шмалько, помощница Згуладзе-Глюксманн, подготовившая статистические данные, отметила, что, возможно, увеличение вызовов было связано с желанием народа испытать новую полицию или свидетельствовало о росте доверия. Оба объяснения звучат логично. Жителям города было интересно, будут ли новые полицейские западного образца вести себя, как американские копы в кино, и вызывали их не только в случае «застревания в лифте», но и когда «кот забирался на дерево». Если верить сообщениям в социальных сетях, всех котов спасли. Люди Згуладзе-Глюксманн и Найем вели свою кампанию в социальных сетях, хваля полицейских и постоянно включая в свои записи слоган «Моя новая полиция».
Что же до неразберихи при пересменке, то люди Згуладзе-Глюксманн не хотели, чтобы я видела это. Не имея официального разрешения, я пробралась в здание МВД, чтобы посмотреть на происходящее в компании архитектора, который был моим экскурсоводом по процессу обновления здания. Его история была типична для «Моей новой полиции». Два года назад Аким Вишневский был 29-летним архитектором, и у него была в Симферополе вполне успешная практика, позволившая ему обзавестись старинным BMW.
А потом он присоединился к Майдану.
После победы революции Вишневский потерял все. Его родной город был оккупирован Россией, родители в Крыму стали путинистами, практика пропала, и все, что у него осталось — это его машина. Он начал процедуру эмиграции в Польшу, но тут ему позвонил помощник Згуладзе-Глюксманн. с которым они познакомились через общих друзей. Новой полиции понадобился архитектор. Полиция нуждалась в новой штаб-квартире, но соответствующая служба МВД готовила какой-то жуткий проект, способный похоронить всю реформу. Пока другие претенденты торговались за цену, Вишневский сделал несколько набросков и получил заказ. «Я не стал требовать рыночную цену, — сказал он. — Только чтобы хватило на бензин да на жизнь». Теперь, когда его жизнь снова обрела смысл, он отказался эмигрировать.
Задание, которое получил Вишневский, было основной усилий Згуладзе-Глюксманн. Правоохранительные органы в Украине должны быть не просто реформированы, их нужно создавать заново. Полиция должна вести себя иначе, это точно. Но чтобы завоевать доверие народа, чтобы гарантировать, что стакан чистого белого молока из аналогии Найема не смешается с грязной водой, она должна также выглядеть иначе — отсюда новая униформа. Она должна звучать иначе, поэтому новые рекруты учатся специальным навыкам речевой коммуникации. И она должна вызывать другие ощущения, поэтому здание полиции, в которое будут приходить люди, должно быть придумано заново.
Министерство предложило новой полиции здание, оформленное в типичном стиле советской бюрократии: с огромными столами, тесными залами ожидания и обилием синего цвета. Вишневский избавился от столов, добавил места и света. Он особенно гордится туалетами, сделанными с учетом нужд людей с ограниченными возможностями. Чтобы оценить это достижение, следует понять, что это единственное в Киеве правительственное здание с туалетами, которыми могут воспользоваться инвалиды. Нужно также понять, что в центральном здании МВД в женском туалете на четвертом этаже до сих пор используются напольные унитазы. Над ними поднимается смрад, копившийся десятилетиями. Именно на этом этаже находится офис первого замминистра внутренних дел Згуладзе-Глюксманн, где она каждый день проводит совещания до поздней ночи, пытаясь создать для Украины невиданную ранее полицию.
Новое, умеренно приятное пространство, созданное Вишневским, расположено внутри старого здания советской милиции в зале гигантских пропорций, с серыми гранитными полами и колоннами из коричневого песчаника, а также изобилием пустых мест в стиле, популярном в 1960-х годах. Вишневский сказал мне, что хочет разместить в центре стеклянный куб, где будет находиться пресс-служба Патрульной полиции. Отличная архитектурная метафора полицейского эксперимента: красивое и хрупкое строение размером с человека в середине враждебного огромного института, способного раздавить его одним движением плеча.
Стеклянные строения были символом реформ полиции в Грузии. Когда Михаил Саакашвили пришел к власти в результате Революции Роз в 2003 году, его правительство сосредоточило свои усилия на реорганизации правоохранительных органов, наиболее пораженных коррупцией. Необходимо было менять все: людей, униформу, даже название структуры. Старые милиция и дорожная автоинспекция были упразднены, 16 тысяч ставок отменены, и на их место на улицах городов пришла новая Патрульная полиция. Им платили достойные зарплаты, чтобы сократить возможности для коррупции. Затем в Грузии начали строить из стекла полицейские участки и офисы, чтобы продемонстрировать прозрачность и подчеркнуть этот принцип буквально.
Я делала репортажи в Грузии в 2008 году, когда появились первые полицейские участки из стекла. Народ относился к ним и к новой полиции в целом, как к туристическому аттракциону и к поводу для гордости. Они с радостью показывали их и подчеркивали, что отныне можно получить все необходимые бумаги за один день и при этом не нужно платить взятки. Когда я побывала там несколько лет спустя, сияние потускнело, и жители Тбилиси начали ворчать. Они по-прежнему показывают стеклянные участки, но говорят, что не все идеально. Впрочем, документы по-прежнему оформляются очень быстро, а о вымогательстве взяток тут почти забыли. В общем, новая полиция, поначалу казавшаяся чудом, оказалась обычной, человеческой полицией, которой доверяют люди.
Потом в 2012 году стеклянные дворцы рухнули. Несколько грузинских телеканалов показали видеозапись, снятую в тюрьме в Тбилиси, которая тоже входит в ведение МВД. На записи тюремщики насиловали и пытали заключенных. Министр внутренних дел уволил руководителей исправительной системы, а через несколько дней уволился сам, и Згуладзе-Глюксманн стала исполнять обязанности главы МВД. Она занималась этим около месяца, пока правительство Саакашвили не ушло после выборов. Многие в Грузии считают, что скандал с тюрьмой стал последним гвоздем в крышку гроба политических реформ Саакашвили. Однако скорее к этому надо относиться, как к доказательству результативности его реформ. Вряд ли в какой-нибудь другой стране постсоветского пространства нашелся бы телеканал, готовый выпустить в эфир такую запись. Вряд ли бы такая запись привела бы к отставке старших чиновников.
Задача в Украине — намного сложнее, чем в Грузии, в том числе и из-за того, что население Украины в десять раз больше. «Революция Роз действительно была революцией, она завершила одну эпоху и начала новую, — говорит Згуладзе-Глюксманн. — Она изменила элиту». В Украине, хотя бывший президент Янукович и некоторые представители его окружения бежали из страны, большая часть финансовой и политической элиты отказывается потесниться. Згуладзе-Глюксманн и другие бывшие чиновники Грузии, включая самого Саакашвили, который стал губернатором Одессы, а также другие иностранцы в правительстве стали частью усилий по замене старой гвардии. Задача очень трудная, а, возможно, и невыполнимая.
Вот, к примеру, новый закон о создании Патрульной полиции. Згуладзе-Глюксман обнаружила, что она не может подать собственный законопроект. К тому моменту, как она прибыла в Киев, уже были поданы два разных законопроекта, и окно для подачи альтернативы закрылось. Она вела трудные и запутанные переговоры, чтобы создать компромиссный вариант, который в итоге был утвержден ко времени выпуска первых кадетов. Но для этого пришлось поступиться частью положений, которые Мартыненко, автор оригинальной концепции о полиции, считал жизненно необходимыми.
Украинская милиция, как и советская милиция до нее, была огромной военной силой. Необходимо было реформировать не только местные полицейские силы и дорожную полицию, но также несколько подразделений специального назначения, Национальную гвардию и пограничные силы. Это касалось и группы волонтеров, отправившихся воевать с русскими на востоке страны. Они все были приняты в милицию, прежде чем получили оружие и отправились на фронт. Реформаторы требовали вывести все эти военные и квазивоенные формирования из подчинения МВД, но не преуспели в этом. В милиции были приняты военные звания, от рядового до генерала, служившие символом военного характера этой организации, а заодно и источником коррупции, так как высшие звания продавались и покупались. Реформаторы хотели упразднить все эти звания и оставить лишь небольшое количество, принятое в американской полиции: полицейский, сержант, лейтенант, капитан, и тоже не преуспели. «Генералы вмешались», — объяснил Мартыненко. Старый корпус отказывался расформироваться.
Згуладзе-Глюксманн использовала слово «разочарование», описывая законодательный процесс. Вместе с тем, она говорила также о демократии, плюрализме и других более оптимистичных терминах, включая «состоятельность». Ей удалось добиться осуществления некоторых важных структурных изменений. Начальником полиции будет нанятый по контракту человек, чей срок полномочий не будет зависеть от выборов правительства. Теоретически это должно сделать его в известной степени независимым от политиков. Закон также содержит исчерпывающее описание полномочий полиции — важный шаг для страны, недавно пережившей травму, связанную с полицейским насилием. Ну и самое важное — новый закон позволил Патрульной полиции начать работать, то есть, патрулировать улицы, отвечать на вызовы и приходить на помощь, задерживать подозреваемых и передавать их милиции для дальнейших процедур.
После того, как новая полиция начала патрулировать улицы Киева, начались рекрутские кампании по всей стране. В западном городе Ужгороде, ставшим ареной столкновений милиции с правыми боевиками, конкурс в «Мою новую полицию» составил 15,5 человек на место. В Киеве группа кадетов заканчивала обучение, пока другие уже начали патрулировать. Они уже получили и примерили не подходящую по размеру американскую униформу и услышали беспокойные сообщения о тех, кто уже начал работать. Это заставило их понервничать.
«Люди нервничают», — говорит 34-летняя Анна Дубина, в прошлом занимавшаяся продажей машин. Она пришла в полицию ради гарантированной работы и финансовой стабильности. «Весь мир следит за реформой полиции Украины. Видите, через неделю после начала работы у людей начались нервные срывы».
«Вся правоохранительная система ненавидит нас, — говорит 26-летний Георгий Беленький, недавний выпускник юридического факультета, который признает, что зарплата в полиции была лучшим, на что он мог рассчитывать. — У нас будет много проблем, особенно когда всех их начнут увольнять. Они будут создавать нам трудности. А мы слишком мягкие».
«Слишком мягкие» относится к части обучения. Не только к той части, в которой кадетов наставляли не прибегать к чрезмерному применению силы, но и к урокам психологов, посвященных навыкам общения, и социальных активистов, которые рассказывали о толерантности. Многие преподаватели были представителями ЛГБТ-общины. Похоже, именно они предоставили кадетам больше новой информации за несколько часов, чем они получили за весь десятинедельный курс.
«Нас учили, что нельзя называть проститутку проституткой, а наркомана — наркоманом». Почему нельзя? «Потому что проститутка — это оскорбление. Надо говорить “незаконные секс-работники”. Если проституцию легализуют, тогда просто “секс-работники”».
Всех, кого я спрашивала об уроках толерантности, говорили о терминологии, но цель курса была в гендерных проблемах. Кадеты узнавали о насилии в семье и о том, что такое изнасилование в браке. Посмотрев на их ответы на экзаменах, я поняла, что, несмотря на несколько недель изучения, многое из этого осталось для кадетов таким же чужим, как и красные кенгуру на их аптечках.
Причины включения в курс уроков толерантности и плохих показателей кадетов на этих уроках вполне понятны. Украина имеет сексистскую и гомофобскую культуру, а милицейская культура еще более сексистская и гомофобская. Изменить такое отношение — значит сделать важный шаг по замене репрессивной милиции полицией европейского стиля, как желает правительство. Но обучение само по себе остается неэффективным инструментом в этом процессе. Фактически, как показало недавнее британское исследование, посвященное борьбе с расизмом в институтах, зачастую в целом такие усилия ведут к укреплению расизма.
Изменение институционной культуры, даже лишь в одном аспекте, может оказаться невозможным, даже когда культура институтов следует за социальными тенденциями, и имеется достаточная политическая воля. А последней, как показывает судьба нового закона о полиции, в Украине может и не хватать.
Подход Згуладзе-Глюксманн — сделать максимально возможное из этого среднего закона и пробить максимум, который она может. Мартыненко, автор концепции реформы полиции, считает, что усилия обречены на провал, отчасти из-за того, что они не направлены на борьбу с источником коррупции, а на создание параллельной структуры в надежде, что она не запятнает себя. Но его аргумент относится к принципиальным разногласиям. Мартыненко, посвятивший всю свою профессиональную жизнь исследованию украинской милиции, считает, что коррупция появилась после распада СССР. По его словам, в 1990-х годах, когда милиция отчаянно пыталась продолжать функционировать, когда экономический кризис привел к тому, что зарплаты не выплачивались месяцами, а политический вакуум означал отсутствие руководства, милиция обратилась к вымогательству и другим по сути феодальным операциям для обеспечения своего существования. Печальная картина, в основе которой лежит одно важное предположение, согласно которому, до наступления экономического хаоса милиция была не такой уж и плохой. Поэтому реформа должна вернуть ее в лучшие времена. Грузинские реформаторы считают иначе, по их мнению, проблемы милиции уходят своими корнями в СССР, и необходимо все разрушить, и на месте старой милиции построить новую структуру. С учетом этого для превращения в полицию необходимо изменить каждую черту милиции.
«Система — карьерный рост невозможен без взяток, — говорит Деканоидзе, бывший министр просвещения Грузии, которая была подростком, когда развалился СССР. — СССР, который я глубоко ненавижу, был матерью коррупции и матерью уродливейшей системы просвещения». Это сильное утверждение. В жутких мемуарах, написанных в 1970-х, адвокат Дина Каминская, которую вынудили уехать из СССР, описала, как понятия справедливости, истины и ответственности выхолащивались из советских правоохранительных органов в угоду прихотей партии, вынуждавшей их подчиняться, игнорировать преступления или, наоборот, придумывать их, в зависимости от требований момента. Система была коррумпированной до появления коррупции.
Чтобы порвать с системой произвольного соблюдения законов, Згуладзе-Глюксманн требует применять новый язык для описания работы полиции. «Я настаиваю на этом, и мне все равно, что это якобы то же самое, потому что это не то же самое, — сказала она мне. — Слова не могут быть синонимами, если у них разное ассоциативное значение». Большинство сражений за включение новой терминологии она проиграла, но как минимум одно выиграла. Вместо слова «профилактика» будет использоваться слово" превенция«.
Чем была профилактика? «Я расскажу вам одну историю, — сказала она. — Мне было пять лет, и я думала, что немного говорю по-английски. На улице, где я жила, был мой любимый магазин, где продавали лимонад. В очереди за лимонадом я заметила артистов американского цирка, прибывших на гастроли. Они искали туалет. Никто с ними не говорил, и тогда я, будучи активным ребенком, пришла на помощь. Они подарили мне сувениры и другие подарки, и я была очень рада. Но через десять минут примчалась милиция, и нас всех отвели на допросы, тянувшиеся несколько дней. Только потому, что пятилетний ребенок показал туалет американскому клоуну. Я хорошо запомнила их слова. Они вели со мной “профилактические разговоры”». Милиционеры также отобрали у нее подаренные артистами клоунские носы.
А что такое превенция? Это, в том числе, новенькие «Приусы» с мигалками, разъезжающие по улицам Киева днем и ночью в качестве демонстрации присутствия правоохранительных органов.
Главная задача украинского правительства, таким образом, заключается не в реформировании института или строительстве нового, а в огромном скачке из советского прошлого в европейское будущее. Главным символическим действием в начале Революции достоинства зимой 2011-2012 (так в тексте, надо полагать, имеется в виду 2013-2014, — прим. перев.) был демонтаж активистами сотен памятников Ленину. Вторым символическим шагом было появление тысяч плохо обученных и нервных молодых людей в американской униформе, патрулирующих улицы Киева и, вскоре, других городов. Если они выживут и преуспеют, возможно, у украинского государства тоже получится выстоять.
Источник: The Cops Who Would Save a Country
