Что завтра скажут историки о том хрупком и туманном компромиссе, которого удалось достичь в Минске в конце прошлой недели? Мир получилось спасти, а участников марафонских переговоров стоит представить к Нобелевской премии? Или же вторую минскую договоренность постигнет судьба первой, которая стала хромым компромиссом, дала передышку, но не стала ответом ни на один из вопросов? Россия так и не отказалась от стремления так или иначе (прямо или подспудно) держать Украину под контролем, а текущее соотношение сил (если не политических, то уж точно военных) явно складывается в ее пользу.

Карта усиления экономических санкций против Москвы все еще находится в резерве, как, впрочем, и перспектива вооружения Украины (полностью она не исключается) для восстановления хотя бы подобия равновесия сил в случае краха перемирия. Как отметил бывший министр иностранных дел Великобритании Малколм Рифкинд (Malcolm Rifkind), «не использовать угрозу поставок оружия в Украину, то же самое что играть без музыкальных инструментов». Как бы то ни было, в нынешнее неопределенное время, которое начинает все больше напоминать холодную войну, несмотря на второе минское перемирие, перед нами вырисовывается ясная линия действий. Победу или поражение в «битве за Украину» решит экономика. И именно в ней заключается главное наше преимущество. В долгосрочной перспективе приоритетная задача заключается в укреплении Украины, причем в первую очередь в экономическом плане. Цель Москвы — не только ослабить или даже разделить Украину, но и подорвать доверие к ней по всему миру. «Кой черт понес вас на эту галеру? — словно говорит нам Путин тоном Мольера. — У вас никогда не получится сделать из нее государство вашей мечты (читай моих кошмаров), то есть нормальную страну, которая уважает права своих граждан».

Раз Путин в силу своей «пропагандистской войны» вокруг Украины использует аргументы в стилистике холодной войны, ничто не мешает нам последовать его примеру, только уже в нашем позитивном ключе. На самом деле нас к этому все только подталкивает. Холодная война с Россией в любом случае предпочтительнее горячей. В этом плане могут быть полезными некоторые исторические примеры. В разгар холодной войны, когда Берлин был поделен надвое стеной, издательство Springer построило современный небоскреб на границе Западного Берлина. Оттуда открывался вид на весь Восточный Берлин, ни один житель которого не мог не обращать на нее внимания. Она служила постоянным напоминанием об экономической пропасти между светлым, радостным и открытым миру Западным Берлином и серым, мрачным и замкнутым Восточным.

И раз из-за поведения Москвы и российской пропаганды мы снова оказались в атмосфере холодной войны (и частично даже горячей на востоке Украины), мы вполне можем обратиться к образам, которые, по всей видимости, до сих пор не ушли из российского мировоззрения.

Европейцам и американцам стоит вспомнить об этой берлинской высотке сейчас, когда на кону стоит будущее Украины. Вставшая за нынешним киевским правительством Украина сделала выбор в пользу демократии, правового государства и рыночной экономики. Поэтому в ближайшие годы она должна стать для российского общества тем, чем стала Польша для украинского: магнитом, примером, доказательством того, что коррупции и деспотизма можно избежать. В 1990 году Украина и Польша находились примерно на одном уровне в экономическом плане. К 2013 году польский показатель ВВП на жителя превзошел украинский на 160%. Во время протестов на киевском Майдане мои бывшие украинские студенты рассказали мне, почему решили выйти на улицу: «У нас был выбор между двумя моделями: польской и белорусской. Разве мы могли колебаться между Варшавой и Минском?»

Мы готовы смириться с воцарением неопределенности у наших границ или же хотим расширить окружающую нас зону стабильности? Впервые после распада СССР и провозглашения независимости Украины в Киеве утвердилось достойное уважения правительство, которое в отличие от всех его предшественников не поражено насквозь коррупцией и некомпетентностью. В области безопасности Европа должна сделать выбор в пользу Украины, как Франция после арабских революций сделала выбор в пользу Туниса, которому удалось добиться пусть и хрупких, но вполне реальных успехов. Украинский вопрос соответствует масштабам Европы точно так же, как тунисский — Франции. Речь идет не о том, чтобы вести войну с Россией, а о том, чтобы не бросать на произвол судьбы Украину.

У нас есть средства, чтобы помочь Украине помочь себе самой в экономическом и политическом плане. Проблема не в том, чтобы распахнуть перед Украиной двери в НАТО (это стало бы ненужной провокацией) или Европейский Союз (говорить об этом пока преждевременно), а позволить киевской власти продержаться на плаву, не ступив в ловушку поставок оружия. Стремление создать противовес для находящихся в Украине российских солдат и оружия толкает нас в ту сферу, где у нас нет преимущества. Если мы хотим поставить перед Путиным четкие границы, нам нужно показать единство Европы в поддержке Украины, какой бы ни была судьба вторых минских соглашений.

Доминик Моизи (Dominique Moïsi) — консультант Французского института политических исследований (IFRI)

Источник: Notre meilleure chance de sauver l'Ukraine : l'économie