Первая российско-украинская война кончилась. Всех, кто думает, что это ненадолго, уверяю: надолго.

Кончилась она, что примечательно, тем же что и российско-грузинская. А именно: созданием на территории государства, которое Кремль счел враждебным, нищего и криминального анклава, единственным видом занятости в котором будет борьба против «украинских фашистов».

Вообще обе войны протекали совершенно одинаково.

В обоих случаях гнев Кремля был вызван революцией, организованной, как казалось Кремлю, США.

В обоих случаях инструментом действий России служили криминально-террористические анклавы. В обоих случаях Россия заявляла, что не контролирует события, хотя без ее поддержки и осетинский, и донецкий ХАМАС не продержались бы и дня. В обоих случаях Россия, не разрешающая своим гражданам иметь оружие, вдруг пропускала через свои пограничные пункты огромное количество «добровольцев», большая часть из которых представляла собой криминальный вооруженный сброд.

В обоих случаях рассказы о зверствах «грузинских фашистов» и «украинских карателей» служили для идеологического распаления этого сброда, привычной криминальной деятельности которого вдруг придавался характер служения идее. В обоих случаях сброд оказался совершенно не боеспособен перед лицом регулярной армии.

В обоих случаях в дело пришлось вводить армию, причем превосходство российской армии было оба раза подавляющим. Открытая фаза российско-грузинской войны продолжалась 5 дней. Открытая фаза российско-украинской — около 10 дней, если считать с 24 августа — момента, когда части 8-й и 9-й мотострелковых бригад, а также 98-й и 106-й воздушно-десантных дивизий, усиленные подразделениями 31-й десантно-штурмовой бригады, пересекли российско-украинскую государственную границу и ударили по Иловайску.

Почему Украина пошла на перемирие?

Во-первых, за три дня она потеряла под Иловайском около 1000 человек, то есть столько же, сколько за все время войны с «сепаратистами». Демократическое государство не может себе позволить такие потери. Потери России были сопоставимы, но Россия — государство недемократическое.

Во-вторых, с введением российских войск в Донецк и Луганск стало ясно, что эти города взять невозможно. Армия страны, стремящейся в Европу, в принципе не может взять город-миллионник у противника, который превосходит ее по количеству и качеству вооружения, не придерживается никаких правил ведения войны, пользуется мирными жителями в качестве заложников и точно знает, что любые жертвы среди мирного населения спишет на «украинских фашистов».

В-третьих, существовала опасность, что Кремль двинется дальше, и тогда Украина потеряет как минимум Мариуполь, а как максимум — всю территорию «Новороссии» и выход к морю.

В-четвертых, Европа давила на Украину в рамках проводимой Европой политики умиротворения Путина. Не случайно российское наступление началось после визита в Украину канцлера Германии Ангелы Меркель. После него окончательно стало ясно, что даже на «Боинг» Европа готова закрыть глаза и что Украина — это новая Чехословакия, а Порошенко — это новый Бенеш.

Почему пошел на перемирие Путин?

Во-первых, он выполнил программу-минимум — создание криминального анклава на территории Украины. Страну с такой язвой не возьмут в ЕС и НАТО, а если начнут брать — с территории анклава в любой момент можно будет организовать обстрел, войну или теракт.

Во-вторых, продолжение войны грозило нешуточными санкциями. Мюнхен не вечен.

В-третьих, итог войны был весьма не ясен. Российские войска за несколько дней боев понесли потери, сопоставимые с украинскими, при этом далеко не все военные цели были достигнуты: даже Мариуполь не был взят, именно благодаря ожесточенной обороне.

При этом боевой дух войск, оказавшихся под украинским «Градом», резко изменился, и вместо телевизионных лозунгов «борьбы с украинскими фашистами» в их частных разговорах стали преобладать жалобы на то, что их бросили умирать, как собак, и даже не признают, что они воюют. История, раскопанная нашим корреспондентом Ниной Петляновой, — о мертвом десантнике Леониде Кичаткине, по телефону вдовы которого какая-то бойкая барышня отвечала, что «Леня жив и рядом со мной», — судя по всему, произвела большое впечатление.

Несмотря на фразу Путина, якобы грозившего, как заявил Баррозу, «взять Киев за две недели», возникал вопрос: а что будет, если он Киева не возьмет? «Маленькая победоносная война» хороша, только пока она маленькая и пока победоносная. Если бы война продлилась, скажем, месяц и Россия потеряла бы уже не 800—1000, а несколько тысяч человек (напомню: в Афгане мы потеряли за все время 14 тысяч), то отрезвление, которое охватило воюющие части, распространилось бы на все российское общество.

Итог войны уже можно подводить.

Во-первых, никакой «Новороссии» не получилось. Проект закрыт. Завоеванная Екатериной Великой «Новороссия» отличается от освобожденного Путиным Лугандона примерно так же, как сам Путин — от Екатерины.

Во-вторых, это полное выпадение остальной Украины, как и Грузии, из «Русского мира».

В-третьих, это экономический кризис, который грянет в полной мере через несколько лет в связи со стратегическим решением на снижение нефтегазовой зависимости Европы от России. Этот кризис, судя по всему, приведет к окончательному разделу экономики между друзьями Путина, исчезновению независимого среднего класса и любых инновационных отраслей и к ограничению свободного обращения валюты.

В-четвертых, это продажа страны Китаю — которая совершается на наших глазах, видимо, в стремлении продемонстрировать Европе, что на российские газ и нефть, кроме нее, есть и другие покупатели.

В общем, если коротко, то итог войны таков. Из обиды на Европу, которая почему-то называет нас агрессорами, продали страну Китаю. Зато украинцам, гадам, жизнь медом не покажется: у них теперь на территории будет вечная язва, и, если они захотят в Европу, язва тут же начнет возбухать.

Источник: «Новая газета»