Всем привет. Самое высокое небо и самое большое количество звёзд видно в Снежном возле блокпоста.

Первое, что удивляет в Новороссии — огромное количество бездомных собак и кошек. Люди уехали, животина осталась и сторожит. Породистая такса в сотый раз лезет носом в высохшую коробку из-под «Активии». Чем ближе к Снежному — тем чаще попадаются контуженные собаки. Не слышат машины, задумчивы. Ополченцы говорят: зимой собаки начнут сбиваться в стаи и дичать.

Кошки, уже далеко от городов — в лесу — перебегают дороги. Охотятся в зелёнке. Пушистые, совсем недавно белые.

В Луганске проехали полгорода — ни одного жителя. Все окна тёмные. Разнообразные последствия бомбёжек. Потом вдруг встретили парня и девушку. Стоят на обочине и обнимаются. Впечатление сложно поддающееся описанию: мёртвый город и эти двое, потерялись. Потом дорогу перешёл спокойный китаец. Китай далеко, ему некуда бежать. И, наконец, на выезде встретился дед, выгуливающий собаку на поводке. Этот дед с собакой... ну, вы понимаете. Собака, говорю, на поводке. Наверное, это самая счастливая собака в Новороссии. Очень спокойно себя ведёт. Показалось, что она ужасно горда этим поводком. И дедом.

Дневное знакомство с ополченцами.
(Цитирую исключительно из чувства весёлой абсурдности ситуации, просьба понять верно).

— Ты реально Захар, который классик?
(отвечаю не я)

— Он, он.

— Ну чо, после войны пойдём в школу — прочитаем. — произносит глубоко бородатый человек, много старше меня, с прекрасным южно-русским говорком, вокруг него стоят такие же, в бородах или без бород, но все классически разбойничьего вида, улыбчивые и зубастые.

Всё это было очень смешно, правда.

Видел одну таможню, впечатление дикое. С одной стороны колонна — беженцы с Юго-Востока. Удивила семья: три баула и неожиданная удочка у женщины, матери семейства, на плече. В Россию на рыбалку, такой вот горький юмор.

И — с другой стороны сотня-другая машин беженцев, которые возвращаются обратно. Видимо, они пересмотрели российского телевидения с его рапортами о перемирии.

Первый же разговор с ополченцами, их слова: «Перемирие не продолжалось ни одной минуты. На Донецк падали бомбы позавчера, вчера и сегодня». Не считая всего остального, которого много и о котором позже.

Подогнали столько войск с той стороны фронта, что вопрос собственно один: эти все люди, что вернулись — что они будут делать через неделю — если?

По-моему перед Луганском было поле сгоревших подсолнухов.

Никогда и нигде такого не увидишь.

Судя по дороге — стреляли из миномётов.

В Луганске, как уже сообщено, внешне — никого. Может, кто-то есть, но в 7 вечера — пустота. Остановишься — и как оглушило. Слышали когда-нибудь безмолвный город?

Город, где вообще ни звука.

Это (дурное слово, но другого не помню сейчас) завораживает.

Даже ночью такого нет нигде, ни в одном городе известном мне.

Только редкие таксисты летают как бешеные. Они сейчас зарабатывают здесь больше всех.

Езда — не взирая на правила. Сразу вспомнился Грозный-96. Там мы тоже летали, как сумасшедшие (город после семи простреливался насквозь), — и не было ни разу ни одной аварии. Я не видел за два месяца, по крайней мере.

И вместе с тем, оцените — сообщили, что в мёртвый Луганск завезли большую партию машин — мы мимо проезжали: кайен, хёндай. Стоят на улице дикие, как те сиротливые коты, о которых ниже. «Видимо застрахованы с нулевой франшизой» — предположили спутники. Типа: бомбёжка — и бабло твоё.

Ночной пейзаж за Луганском: убитая дорога и горит поле. Апокалиптический вид. Тьма вокруг — и поле горит.

«...надеюсь, это не корректировщик...» — сообщает водитель.

«Совсем недавно по этой дороге ездили не меньше 160 км в час» — говорит.

Едем 140, перемирие же.