Не то, чтобы остальные политические дела отличались строгостью логики, но в данном случае наблюдается очевидный выход за рамки просто алогичности: как будто следователи получили команду подготовить не более-менее связное обвинение, а, наоборот, представить обвинение самое абсурдное, самое невозможное, чтобы проверить общество и остальной мир на их, общества и мира, готовность глотать уже самый невозможный бред и реагировать на вранье, которое и не пытается притворяться правдой, а открыто, в глаза заявляет: «Да, я — вранье. Ну, и чё? Чё ты мне, чмо, сделаешь?».

Ну, в самом деле, во что предлагает СКР поверить общественности? Что матерая Мата Хари, совершив хладнокровное убийство двух невинных граждан РФ и убедившись, что следственные органы РФ об этом проинформированы, побежала в РФ без денег и документов, чтобы быть там схваченной, судимой и осужденной на 25 лет? В это мы должны поверить? Уровень логики сталинских процессов.

Нормальному человеку в это поверить невозможно. А — ненормальному? А вот это-то и надо проверить. Поверят или не поверят? Готов клиент или с ним еще нужно поработать? Это — для внутреннего употребления. А для внешнего — как будут реагировать люди мира, когда им прыскают в глаза жидкостью с таким химическим составом, таким вкусом и таким запахом? Вежливо скажут «If you say so», толерантно демонстрируя лживость услышанного и свое нежелание вести дискуссию с лгуном. Или возмутятся погромче? Наполнятся мировые СМИ заголовками в духе «Русские потеряли остатки совести» или всё останется в границах дипломатической вежливости?

Какой из двух аспектов этого эксперимента важнее для экспериментаторов? Безусловно — первый, внутренний. Внешнему миру уже было предложено более чем достаточно абсурдной лжи, чтобы убедиться, что мир с ложью мириться не собирается. Без криков, без мата, без судорожных телодвижений, мир медленно, но верно стал заниматься санацией того, что выходит за границы допустимого в современном обществе. Если уж мир нашел способ показать Бушу, что лезть в Ирак было нехорошо, то уж точно сумеет показать нашему отличие между международной политикой и питерской подворотней. И сомневаться в этом нет никаких оснований. Думаю, что никто в АП и не сомневается. А вот с внутренним аспектом всё обстоит куда менее очевидно.

Общество в лице своей значительной части уже продемонстрировало власти, что ни излишней въедливостью, ни излишней придирчивостью, ни излишней щепитильностью часть эта не отличается. Обмануть меня нетрудно — я сам обманываться рад. Что вы говорите — США напали на нас и оккупировали нашу Украину? Понятно, напали, оккупировали. Будем со Штатами биться и крушить фашистских наемников. Говорите, что без корсунской купели никакого духовного покоя русскому человеку быть не может? Понятно, не может. За возвращение Крыма мы всё простим. Без штанов будем голодать, но — с купелью. Превратимся в монстров, которыми детей пугают, но купель не отдадим. Поверим и про пятую колонну, и про необходимость уничтожать еду, и про невозможность усыновлять инвалидов...

Но вот, какой интересный вопрос здесь возникает — а где у этой доверчивости границы? Ну, в то, что мир сотворен человекоподобным существом, живущем не в мире, а где-то еще, за шесть суток — в это мы поверить готовы. А в то, что Земля стоит на трех китах? В это поверим? В то, что бывший братский народ — фашисты, в это мы верим. В то, что Макаревич и Ахеджакова — фашисты, и в это верим. А в то, что наша мама — фашист, тоже поверим? Вот у Сталина здесь всё время осечка выходила: в то, что все — враги, люди верили, а в то, что их родные — враги, верить отказывались: дескать, ошибка, органы разберутся. Вот как бы эту недоработку доработать?

Так-то сделано уже немало: люди верят и в несокрушимый Советский Союз, который сокрушился не то сам собой, не то по прихоти врагов, и в обеспеченность завтрашнего дня советских людей, обернувшуюся тем, что доживают они свои жизни в нищете. В то, что мы встаем с колен, и в то, что возрождаемся... Во многое верят. Если на клетке со слоном написано «Тигр», значит — тигр. Это дело ясное. Но где предел? Во что общество верить откажется даже в лице своих самых доверчивых членов?

Это вопрос стратегический. Поверят в убийцу-бендеровку, побежавшую к врагу без денег и документов? Поверят — очень хорошо: нужно делать следующий шаг — как там у нас с тремя китами? А не поверят — значит, надо работать дальше: пытаться убеждать людей — где там у нас Киселев с Соловьевым? Или, наоборот — останавливаться и знать, что предел здесь и что переходить этот рубеж не нужно.

Наша надежда на одно — что общество своим подавляющим большинством скажет власти: «Хватит! Не верю! И никогда больше не поверю! Уходи, власть!». Только после этого мы сможем начать очищать нашу жизнь от всего того мусора, к которому мы успели за столько лет принюхаться.

Но насколько эта надежда обоснована? Пока об этом говорить рано. Но уже понятно, что судьба нашей надежды тесно связана с судьбой Надежды Савченко.

Понимает это и власть. 

Александр Зеличенко