Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, выступая с посланием к нации и рассказывая о грядущем изменении архитектуры современного мира, употребил слово "предчувствие". Не знаю, о каких именно изменениях и каком новом мировом порядке рассуждает Назарбаев, но слово им было подобрано совершенно точно.

Мир действительно живет в предчувствии — предчувствии возможной войны. Казалось бы, сейчас ничего из ряда вон выходящего не происходит. Да, российские войска накапливаются в Донбассе, но их и раньше было там немало, к тому же Министерство обороны России отрицает факт ввода на чужую территорию новых воинских формирований. Да, министр обороны России говорит о необходимости усиления военной группировки в аннексированном Крыму, но в Москве никогда особо и не скрывали желания превратить полуостров в "непотопляемый авианосец", к тому же любая крымская группировка не может кардинально изменить ни расклад сил в мире, ни даже расклад сил в Черноморском бассейне.

Сегодня не происходит ничего, что свидетельствовало бы о большой войне. Есть лишь предчувствие. Это предчувствие возникло еще тогда, когда был аннексирован Крым, а в Кремле ничего и знать не желали о территориальной целостности Украины и каком-то там Будапештском меморандуме. Возможно, если бы Москва остановилась бы на границах Крымского полуострова, в мире сочли бы его аннексию проявлением средневекового этнического помешательства, которое нередко обуревает и современные народы. Но война в Донбассе окончательно убедила мировое сообщество, что речь идет о желании изменить существующую архитектуру взаимоотношений между государствами с помощью военной силы.

В Москве вам ответят: это происходит потому, что Россию не уважают и с ней не считаются — расширяли НАТО, принимали решение о европейской интеграции с соседними странами, не задумываясь о последствиях для россиян. Примерно то же в 1939 году говорили в Берлине — о неуважении, о нежелании считаться с естественными интересами. Это было не так уж давно. Это и страшно. Это и рождает предчувствие.

Назарбаев называет свое предчувствие изменением мировой архитектуры, но я бы назвал его честнее — предчувствием большой войны. Может ли эта война так и остаться предчувствием? Да, шансы на это тоже существуют. Экономические проблемы, которые начинаются у России, могут заставить Москву остановиться на отвоеванных у Украины рубежах. В Кремле будут считать, что остановились на время, просто "разберутся" с рублем и нефтью, а потом опять пойдут требовать уважения, но может начаться такой головокружительный спурт вниз, что российская власть вынужденно сосредоточится на собственном выживании.

Ну и потом начнется самая опасная для мира российская война — война власти и разочарованного народа. Тут уже будет не до агрессии. Вполне возможно, что кризис приведет и к освобождению Донбасса, и к отказу от Крыма. И самые худшие предчувствия того же Назарбаева не оправдаются — никто не станет покушаться на суверенитет Казахстана, и эта страна так и останется добрым союзником России. И Беларусь никто не присоединит к России "областями". А "украинский эпизод" Владимира Путина войдет в историю России не присоединением Крыма, а лишь началом системного экономического и политического кризиса, который навсегда изменит страну. Но предчувствие останется — вот что страшно.

Даже после войны с Грузией — как это ни парадоксально — Россия не воспринималась в современном мире как страна, с территории которой может исходить угроза ее соседям. А теперь в мире возникло тотальное недоверие к российским делам, российским словам, российским перспективам.

Россия сегодня — это война. И никакие политические перемены не заставят мир отказаться от этого недоверия, которое тоже можно определить словом "предчувствие" — предчувствие того, что они опять захотят убивать, если им что-то не понравится. И что этот их новый президент-красавчик с "демократией в сердце" опять легко может передать власть тому, у кого никакого сердца вовсе и нет. Россия — учитывая возможные темпы экономического краха — может измениться к лучшему уже в ближайшие годы. Для того, чтобы возвратить доверие к себе, ей понадобятся десятилетия. Российские историки следующего столетия назовут ХХI век "временем тотального недоверия" к их стране — словом, эпохой тяжелого предчувствия.

Источник: Радио Свобода