Bild: Г-н президент, прошло пять недель с того момента, как было достигнуто соглашение с Москвой относительно прекращения огня. Что Вы в понедельник сообщите федеральному канцлеру Меркель относительно ситуации на Украине?

Петр Порошенко: Прежде всего позвольте мне сказать следующее: роль федерального канцлера является особой в том, что касается поддержки Украины — она демонстрирует свое активное участие в процессе достижения мира. Ангела Меркель и президент Франции Франсуа Олланд, проявив настоящий дипломатический талант, обеспечили в конечном итоге достижение соглашения в Минске, и они с самого начала нас активно поддерживали. Но сегодня мы вновь сталкиваемся с исключительно опасной ситуацией — и Украина срочно нуждается в помощи со стороны Германии...

— Поскольку, несмотря на минские договоренности, на востоке Украины продолжаются активные боевые действия...

— Украина выполнила каждый пункт минских договоренностей, а прекращение огня соблюдалось нами с самого начала. Однако российские боевики сделали как раз обратное! Вскоре после начала действия соглашения о прекращении огня они напали на Дебальцево, и в результате после подписания минских соглашений мы потеряли 68 солдат убитыми, а 380 получили ранения. И каждый день с российской стороны продолжаются обстрелы, иногда более 60 раз в день, а в целом договоренность о прекращение огня нарушалась 1100 раз.

— То есть, минские соглашения не выполняются?

— Хорошая новость состоит в том, что поддерживаемые Россией боевики сейчас, по крайней мере, ведут огонь не из ракетных систем и других тяжелых вооружений, как они это делали прежде. Но правда состоит в том, что это соглашение не работает. Минск для нас — надежда, а не реальность. Они говорят, что отводят свои вооружения, однако они не дают возможности сотрудникам ОБСЕ контролировать этот процесс. Они открыто и в унижающей достоинство людей форме проводят пленных солдат по улицам Донецка. И мы вынуждены опасаться того, что новое нападение — например, на Мариуполь — может начаться в любое момент.

— Все это звучит не очень оптимистично.

— Весь мир должен понять, что Россия ведет войну против Украины. Ее начали российские сепаратисты, которые весной 2014 года были поддержаны с помощью российского оружия. А с лета на Украине присутствуют регулярные российские войска — десятки тысяч солдат. Единственный путь, с помощью которого можно остановить войну, состоит в полном выводе российских солдат.

— Все больше украинцев перед лицом российской угрозы требуют членства в НАТО...

— Я не считаю разумным обсуждать в настоящее время этот вопрос. Пока в повестке дня он не стоит. Мы должны сконцентрироваться здесь на реформах и здесь выполнять наши домашние задания. После этого автоматически состоится референдум по поводу членства в НАТО, и украинцы сами решат этот вопрос. Совершенно очевидно одно: мы не позволим, чтобы Россия указывала нам, в каких союзах мы можем состоять, а в каких - нет. Очевидно также следующее: с 2008 года действует обещание относительно того, что двери в НАТО для нас открыты.

— Менее чем через три года в России будет проходить чемпионат мира по футболу. Вы вообще, исходя из нынешней перспективы, можете себе это представить?

— Постоянно говорится о том, что футбол не имеет отношения к политике, и что следует разделять эти две вещи. Но разве это возможно? Наш самый успешный клуб «Шахтер» из Донецка вот уже несколько месяцев вынужден проводить свои матчи во Львове, в 1200 километрах от своего города, поскольку российские солдаты заняли Донецк. Мне кажется, что нужно говорить о бойкоте этого чемпионата мира. Пока российские войска находятся на Украине, я считаю невозможным проведение в России чемпионата мира.

— Меньше чем через шесть недель федеральный канцлер посетит Москву и будет вместе с российским президентом отмечать 70-ю годовщину окончания войны.

— Диалог федерального канцлера с Россией для нас исключительно важен. Однако я сомневаюсь в том, что посещение Москвы 9 мая представляет собой правильный знак. То, что сегодня творит Россия, не имеет ничего общего с теми идеалами, которые привели к победе над нацизмом во Второй мировой войне.

— В Соединенных Штатах в отношении Путина используется значительно более резкий тон, чем в Европе. Вы больше полагаетесь на американцев, чем на Европу?

— Единство между Соединенными Штатами и Европой являются крайне важным для разрешения конфликта. Если вы намекаете на дебаты относительно поставок оружия, то я скажу так: не только Соединенные Штаты нам помогают — 11 европейских партнерских государств поддерживают нас, поставляя нам военное и техническое оборудование. Речь идет об оборонительных вооружениях, а также о военно-технической поддержке.

— Что Вы хотели бы при этом получить от Германии?

— Уже в настоящее время мы, например, получаем бронежилеты из Германии. Но нам нужно их больше для того, чтобы мы могли лучше обороняться и лучше защищать наших солдат. Нам нужны комплексы радиолокационной разведки, беспилотники, устройства связи и приборы ночного видения. Об этом я также буду говорить с федеральным канцлером. Речь не идет о наступательных вооружениях. Мы ни на кого не собираемся нападать.

— Достаточны ли сегодняшние санкции против России?

— В ответ на нарушение соглашения о прекращении огня должна быть реакция. Это могут быть новые санкции — в любом случае уже принятые санкции следовало бы продлить до конца года.

— Многие люди в Германии опасаются того, что конфликт на Украине может привести к большой войне.

— Я являюсь президентом мира, а не войны. И мне очень неприятно говорить о третьей мировой войне. Но, независимо от этого ужасного сценария, мы должны снять свои розовые очки и понять, что та структура безопасности, которая гарантировала нам мир в течение 70 лет, больше не работает. Один пример: Совет Безопасности ООН бессилен, поскольку Россия как постоянный член и одновременно агрессор блокирует решения. Ирак, Чечня, Приднестровье, Афганистан — все это были региональные конфликты, которые продолжались недолго. На Украине мы наблюдаем новую войну, в которой с каждой стороны участвуют по 50 тысяч солдат. Это война, в которой Россия выступает как крупнейшая действующая военная машина Европы. Это глобальная война, в которой Россия больше не признает никаких красных линий.

— Вы верите в то, что Путин в экстремальном случае может применить даже ядерное оружие?

— Если вы меня сегодня спрашиваете, то я скажу так: нет, я считаю это невозможным. Но если бы вы спросили меня 18 месяцев назад, считаю ли я возможным аннексию Россией Крыма, то я тоже сказал бы "нет". А если бы вы меня спросили тогда, направит ли Путин регулярные войска на восток Украины для убийства украинских граждан, то я вновь сказал бы "нет". Дело обстоит именно так: Россия больше не признает никаких красных линий.

— Когда Вы лично разговариваете с Путиным, какое он производит на вас впечатление?

— Позвольте мне привести один пример. В Минске я поднял вопрос о судьбе нашей молодой женщины-пилота, которую русские взяли в плен. Я спросил Путина: когда вы, наконец, ее отпустите? Она ведь только защищала свою страну — на украинской земле. Вы уже девять месяцев незаконно ее удерживаете. Она героиня. Путин ответил холодно: я ничего не могу сделать, у нас независимая судебная система.

— А чего, собственно, хочет Путин?

— Он думает, что он действует в интересах России. Но я полагаю, что он действует против интересов России. Путин хочет контролировать Украину, но он не сможет это сделать, даже если нападет на Киев. Украина никогда не была такой единой, как сегодня, в своем желании быть свободной и демократической страной. Путин с помощью российской агрессии сделал нашу страну до такой степени проевропейской, что раньше вряд ли кто-либо мог себе представить.

Источник: „Russland kennt keine rote Linie mehr“