Немецкий историк: Оправдывать политику агрессии — это идеологическое извращение

Историк и публицист профессор Карл Шлёгель (Karl Schlögel) — известный немецкий эксперт, который отслеживал политические процессы на востоке Европы, в СССР, а затем в России. В воскресенье, 28 сентября, он выступил с лекцией в берлинском фонде имени Конрада-Аденауэра на тему «кочующих границ» в Европе на протяжении века с 1914 до 2014 года, а затем ответил на вопросы корреспондента DW. По словам Карла Шлегеля, российский президент воспользовался новой ситуацией в мире, которая снова сделала возможной войну в Европе.

Deutsche Welle: Господин Шлёгель, насколько справедливо проводить исторические параллели аннексии Крыма и последовавших после нее событий на востоке Украины с тем, что происходило в Европе накануне начала Второй мировой войны?

Карл Шлёгель: Как знают взрослые люди, сравнивать можно, но это не равнозначно отождествлению. Каждая историческая ситуация уникальна. И я считаю, что ситуация в Украине подвергается самостоятельному анализу. Я не боюсь делать сравнений с тридцатыми годами прошлого века, с мюнхенской политикой умиротворения, с аншлюсом нацистской Германией Австрии, Судетской области или Мемельського края (Клайпедского края, — Ред.). И я считаю такое сравнение вполне легитимным. Но по сути дела такое сравнение ненужное. Речь идет о самостоятельном анализе того, что происходит в Украине.

— И тем не менее. Какие уроки можно было бы извлечь из 1938 года? Как следует сейчас реагировать на то, что происходит?

— Урок, который можно усвоить с 1938 года, очень простой. Мюнхенская конференция была капитуляцией государств перед шантажистом Гитлером. Мюнхенская конференция открыла путь к дальнейшей агрессии. Но опыт Мюнхена не нужен, чтобы сегодня принять решение дать отпор агрессии. Государство, которое подверглось нападению, имеет право на защиту при поддержке других стран. Поэтому я считаю, что европейцы должны оказать поддержку Украине. Нельзя мириться — ни юридически, ни фактически — с аннексией Крыма. Европейцы должны договориться о защитных мерах. При этом в данной ситуации речь идет о единстве в вопросе санкций.

— А Вам не кажется, что сегодня ситуация еще хуже, чем в 1938 году. Избалованные десятилетиями мира и с преодоленными междоусобицами европейцы впали в своего рода ступор и просто не знают, что противопоставить политике российского президента?

— Да, но надо понять, почему это так, почему Запад и европейцы не знают, как реагировать на провокации и вызовы. Один из аспектов — тот факт, что в Центральной Европе долгое время не было войны благодаря системе симметричного сдерживания и взаимной угрозы. Есть элемент привыкания к мирному времени, бесконечная избалованность ликвидацией границ. Посмотрите, Европа интегрирована, как никогда ранее. Тот, кто передвигается шенгенским пространством, даже представить себе не может, как это было раньше. Плюс — беспомощность перед лицом политики России. Европейцы не были готовы к тому, что кто-то, как это сделал Путин, заявит мировому сообществу, что никакой агрессии не было, что люди просто купили себе поношенные военные формы в магазинах. В Европе не были готовы к такой наглости и лжи.

— Но почему?

— Мотивы попустительства разнообразные. В Германии, например, это чувство глубокой вины за преступления, совершенные немцами в странах Восточной Европы и в Советском Союзе. При этом, однако, это чувство вины Германия имеет только в отношении России, но не Украины, хотя Украина была полностью оккупирована, а ее города полностью разрушены немцами. Большая часть рабочих была изгнана на принудительные работы в нацистскую Германию именно из Украины. Основные места убийств евреев на советской территории были в Украине — Бабий Яр, Одесса, Харьков.

Кроме того, сказывается несомненная сентиментальность, которая есть и у меня. Я всю свою жизнь работал ради развития германо-российских отношений, пытался объяснять немцам, что Россия — невероятно интересная и богатая страна. Не только мне, но и Германии вообще не хочется прощаться с таким сентиментальным отношением. Но надо смотреть правде в лицо. Люди в Германии должны понять, что Путин не имеет ничего общего с Достоевским, а агрессия против Украины — с выдающейся литературой Пушкина или Чехова.

— Вы только что прочитали в Фонде имени Конрада Аденауэра целую лекцию о «кочующих границах» в Европе в 1914-2014 годах. А имеет исторический фундамент проект «Новороссия»?

— У него есть история. Это был финал гетманства и крымского ханства. Северное побережье Черного моря, степи были заселены, появились города. В Харькове, Одессе и других городах региона можно проследить планы Потемкина и питерских архитекторов: геометрия городов, их архитектура.

Но если сейчас использовать все исторические следы культурного наследия для реализации имперского проекта, это станет концом Европы. Все где-то оставили свои следы: итальянцы — в Далмации, французы — в Алжире, англичане — в колониальном мире, немцы — везде в Восточной Европе. Оправдывать тем самым сегодняшнюю политику агрессии — это идеологическое извращение.

— Вопрос о Крыме. В истории есть примеры, когда аннексированые территории со временем признавались де-факто — страны Балтии, присоединенные к Советскому Союзу, Тибет, включен в состав Китая. Возможно, и с Крымом произойдет то же самое?

— Не знаю. Память народов иногда бывает очень короткой. Но есть и случаи, когда настойчивое напоминание о юридическом факте оккупации и нарушении суверенитета оказывались успешными. И, кстати, американцы никогда не признавали оккупации и интеграции стран Балтии в Советский Союз. В долговременной перспективе — с распадом СССР и восстановлением суверенитета стран Балтии — они оказались правыми. Я считаю, что возвращаться к нормальной повестке дня и нормальному экономическому сотрудничеству неправильно с точки зрения международного права, и это было бы глупо, имея дело с таким партнером. Невозможно в долгосрочной перспективе иметь хорошие деловые отношения с партнером, который не знает правил.

— Многие считают, что мы уже живем в условиях второй «холодной войны». Чем она отличается от первой?

— Я не разделяю теории возобновления «холодной войны». И «холодная война» была уникальным стечением обстоятельств в условиях симметрии сил Востока и Запада в Европе. Симметрия взаимного сдерживания была гарантией мира в Европе. Теперь ситуация совершенно иная. Есть много мировых игроков и центров влияния — восточноазиатский, Латинская Америка, Африка, Европа. Биполярного мира больше нет и симметричного сдерживания. И Путин это, кстати, понял.

Он увидел, что локальные войны вновь стали возможными, что можно применять формы ведения войны, опробованные в других регионах мира, в частности, такие террористические методы, которые используются на Ближнем Востоке или в Сомали. Так что, полагаю, мы имеем дело с новой ситуацией, и нам стоит аккумулировать весь наш аналитический потенциал, чтобы ее оценить. Нужно освободиться от исторических аналогий.

Источник: Deutche Welle