Бразилия недавно принимала NETmundial, первую глобальную конференцию по вопросам управления Интернетом, на которой присутствовали 800 представителей правительств, корпораций, организаций гражданского общества и технологов. Основываясь на понятии «многих заинтересованных сторон» по итогам встречи был опубликован 12-страничный документ «исходов».

Тем не менее, к концу конференции не сформировалось какого-либо согласия по глобальному киберуправлению. Многие правительства продолжали обращаться к традиционным процедурам голосования в Организации Объединенных Наций для принятия глобальных решений и защищали свое право на контроль над внутренней кибердеятельностью.

В некотором смысле, это не удивительно. В конце концов, несмотря на то что Интернет является сложным, быстро развивающимся и всеохватывающим глобальным ресурсом, он не так уж давно существует. Хотя Всемирная паутина была придумана в 1989 году, только в последние 15 лет произошел бум роста числа веб-сайтов, а интернет-технологии стали трансформировать глобальные цепочки поставок. С 1992 года число пользователей Интернета стремительно увеличилось с одного миллиона до почти трех миллиардов. Вот так вот запросто Интернет стал субстратом экономической, социальной и политической жизни.

На заре своего существования Интернет часто характеризовался в качестве конечного эгалитарного канала для свободного перемещения информации — предвестником конца государственного контроля. Тем не менее, реальность такова, что правительства и географические юрисдикции всегда играли центральную роль в регулировании Интернета — или, по крайней мере, пытались. Однако в конечно счете Интернет представляет собой серьезную проблему управления, примером которой служат текущие усилия по пониманию последствий повсеместной мобильности, а также сбора и хранения «больших данных».

Проблема управления связана с тем, что киберпространство является комбинацией виртуальных свойств, которые игнорируют географические границы и физические инфраструктуры, которые подпадают под суверенные юрисдикции. Контроль над физическим уровнем может оказывать как территориальные, так и экстерриториальные воздействия на виртуальный уровень. В то же время возможна генерация недорогих атак из киберпространства на физический уровень, где ресурсы являются редкими и дорогими.

Интернет начинался как деревня, в которой все пользователи знали друг друга, и поэтому не существовало необходимости в уровне кода аутентификации, а развитие норм являлось простой задачей. Затем он начал стремительно расти, и все поменялось. И хотя киберпространство предлагает преимущества доступа к информации и простоту коммуникаций растущему числу людей, оно стало питательной средой для преступности, хакерских атак и угроз правительствам.

Усилия по ограничению рисков, которые были вызваны этой нестабильной обстановкой, были сосредоточены на создании частных сетей и «огражденных садов» (закрытых платформ) — кибер-эквиваленты огораживания общинных земель (в Англии) семнадцатого века, которое использовали для разрешения «трагедии общин» того века. Однако такие действия повышают риск фрагментации, который, если позволить зайти ему слишком далеко, может положить конец экономическим выгодам Интернета.

Учитывая, что безопасность является традиционной функцией государства, некоторые наблюдатели считают, что растущая незащищенность приведет к повышению роли правительств в киберпространстве. Действительно, цена кибервойн может преувеличиваться, но кибершпионаж действительно свирепствует, а более 30 правительств, согласно предположениям, разработали наступательные возможности и доктрины по использованию кибероружия. С момента использования вируса Stuxnet для срыва ядерной программы Ирана в 2009-2010 годах правительства стали крайне серьезно воспринимать угрозу, исходящую от кибероружия.

Правительства также хотят защитить свои общества от того, что приходит в них через Интернет. Например, китайское правительство не только разработало «Великий брэндмауэр» программных фильтров; оно также требует от компаний принятия на себя ответственности за цензуру их публичного контента. И, в случае нападения на Китай, у него есть возможности ограничить число своих подключений к Интернету.

Однако китайское правительство — как и другие правительства, практикующие интернет-цензуру — по-прежнему хочет пожинать экономические выгоды от подключения. Это напряженность ведет к несовершенным компромиссам.

Аналогичная напряженность существует и в попытках создания международных норм интернет-управления. В то время как авторитарные страны, такие как Китай и Россия, стремятся к «информационной безопасности», в том числе в виде открытой цензуры, которая была бы под запретом в таких странах, как США, западные страны преследуют «кибербезопасность».

Это расхождение было остро заметно в 2012 году на конференции, созванной в ДубаеМеждународным союзом электросвязи (МСЭ) ООН. Несмотря на то что целью встречи было якобы обновление правил телефонии, основным вопросом была роль МСЭ в управлении Интернетом.

Авторитарные режимы и многие развивающиеся страны считают, что их подход к суверенитету, безопасности и развитию будет извлекать выгоду от многосторонних процессов, которые применяет МСЭ. Но демократические правительства опасаются, что эти процессы являются слишком громоздкими и что они могут подорвать гибкость подхода «многих заинтересованных сторон», в котором подчеркивается вовлечение частного и некоммерческого секторов, а также правительств. Результатом голосования в Дубае было 89 против 55 голосов не в пользу «демократических» правительств.

Такой исход голосования породил опасения по поводу кризиса в области управления Интернетом — опасения, которые недавняя конференция в Бразилии развеяла, но лишь немного. Запланировано еще множество конференций по вопросам киберуправления — и еще много чего предстоит сделать.

Источник: Safeguarding Cyberspace