Переход мировой экономики
После 25 лет стагнации Япония пытается оживить свою экономику, начав процесс количественного смягчения беспрецедентных масштабов. Это рискованный эксперимент: быстрый рост может привести к росту процентных ставок, что сделает затраты на обслуживание долга неустойчивыми. Но премьер-министр Японии Синдзо Абэ скорее пойдет на такой риск, нежели обречет Японию на медленную смерть. И, судя по восторженной поддержке общественности, так бы поступил любой простой японец.
С другой стороны, Европейский Союз движется к долговременному застою, из которого Япония так отчаянно пытается вырваться. Ставки высоки: национальные государства могут пережить потерянные десятилетия или даже больше; но неполное объединение государств, которым является ЕС, может быть запросто разрушено из-за этого.
Проект евро – который был разработан на основе немецкой марки – обладает фатальным недостатком. Создание общего центрального банка без общей казны означает, что государственные долги деноминированы в валюту, которую не контролирует ни одна страна-участница, а это подвергает их всех риску дефолта. В результате обвала 2008 года ряд стран-участниц стал перегружен долгами, и цена риска сделала разделение еврозоны на кредиторов и дебиторов постоянным.
Этот дефект можно было бы исправить, заменив облигации отдельных стран на еврооблигации. К сожалению, канцлер Германии Ангела Меркель, отражая радикальное изменение, а именно конец терпимости немцев к европейской интеграции, отказалась от этой идеи. До объединения Германия была основным двигателем интеграции, а теперь немецкие налогоплательщики, отягощенные расходами на объединение, определенно не желают превращаться в глубокий карман для европейских должников.
После обвала 2008 года Меркель настаивала на том, что каждая страна должна сама заботиться о своих финансовых институтах, а государственные долги должны быть выплачены в полном объеме. Германия, сама того не сознавая, повторяет трагическую ошибку французского премьер-министра Аристида Бриана, находившегося у власти сразу после окончания первой мировой войны, чье упорство в требовании репараций привело к возвышению Гитлера; политика Ангелы Меркель порождает экстремистские движения в других странах Европы.
Нынешние механизмы, регулирующие евро, никуда не денутся, поскольку Германия всегда будет делать минимум усилий ради сохранения единой валюты – и поскольку рынки и европейские власти накажут любую другую страну, которая будет оспаривать эти договоренности. Тем не менее, острая фаза кризиса завершилась. Европейские финансовые власти молчаливо признали, что жесткая экономия является контрпродуктивной мерой, и прекратили вводить дополнительные финансовые ограничения. Это дало странам-должникам некоторую передышку, и финансовые рынки стабилизировались даже при отсутствии каких-либо перспектив роста.
Будущие кризисы по своему происхождению будут политическими. Это очевидно уже сейчас, поскольку ЕС стал настолько интроспективным, что не может адекватно реагировать на внешние угрозы, будь то в Сирии или в Украине. Однако перспективы далеко не безнадежны: возрождение угрозы со стороны России может изменить сложившуюся тенденцию к европейской дезинтеграции.
В результате кризис трансформировал ЕС из «фантастического объекта», который вселял энтузиазм, в нечто радикально другое. То, что должно было быть объединением равноправных государств, которые пожертвовали частью своего суверенитета ради общего блага – воплощение принципов открытого общества – в настоящее время, в результате кризиса евро, превратилось в отношения между странами-кредиторами и странами-должниками, что не является ни добровольным, ни равным. В самом деле, евро может полностью разрушить ЕС.
В отличие от Европы, США становятся мощнейшей экономикой развитого мира. Сланцевая энергия предоставила США важное конкурентное преимущество, как в производстве в целом, так и в нефтехимии в частности. Банковский и бытовой секторы добились определенного прогресса в сокращении доли заемных средств. Количественное смягчение увеличило стоимость активов. А рынок жилья улучшился, и в строительстве снизился уровень безработицы. Налагаемые секвестром налоговые ограничения также подходят к концу.
Еще более удивительно то, что поляризация американской политики проявляет признаки движения в обратном направлении. В течение двух столетий двухпартийная система работала хорошо, поскольку обе стороны должны были бороться за золотую середину на всеобщих выборах. Затем Республиканская была захвачена коалицией религиозных и рыночных фундаменталистов, затем укреплена неоконсерваторами, что увело ее к ультраправой крайности. Демократы пытались угнаться и охватить золотую середину, и обе стороны вступили в сговор по махинациям в избирательных округах. В результате управляемые активистами партийные праймериз взяли верх над всеобщими выборами.
Это завершило поляризацию американской политики. В конце концов, крыло Республиканской партии, Чайная партия, переиграла свою руку. После недавнего фиаско с отключением правительства то, что осталось от Республиканского основания, начало проводить ответный удар, и это должно привести к возрождению двухпартийной системы.
Основной неопределенностью, стоящей перед миром на сегодняшний день, является не евро, а будущее направление развития Китая. Модель роста, ответственная за его быстрый рост, уже выдыхается.
Эта модель зависит от финансовых репрессий сектора домашних хозяйств для продвижения роста экспорта и инвестиций. В результате на данный момент сектор домашних хозяйств уже сократился до 35% ВВП, и его вынужденных сбережений уже не хватает для финансирования текущей модели роста. Это привело к экспоненциальному росту использования различных форм заемного финансирования.
В этом просматриваются некоторые жуткие сходства с финансовыми условиями, которые преобладали в США в годы, предшествовавшие обвалу 2008 года. Однако в то же время существуют и значительные отличия. В США финансовые рынки, как правило, доминируют над политикой, в то время как в Китае государство владеет банками и основной частью экономики, а Коммунистическая партия контролирует государственные предприятия.
Сознавая опасность, Народный банк Китая начиная с 2012 года начал принимать меры по обузданию роста долга, однако когда замедление начало вызывать реальное напряжение в экономике, партия установила свое верховенство. В июле 2013 года руководство приказало сталелитейной промышленности перезапустить печи, а от Народного банка потребовало облегчить условия выдачи кредитов. Экономика перевернулась вокруг своей оси. В ноябре третий пленум 18-го ЦК анонсировал далеко идущие реформы. Эти события в значительной степени ответственны за недавнее улучшение глобальной перспективы.
Китайское руководство было право, отдавая приоритет экономическому росту, а не структурным реформам, поскольку структурные реформы в сочетании с жесткой экономией, толкают экономику в дефляционный штопор. Однако в нынешней политике Китая существует нерешенное противоречие: перезапуск печей также вновь воспламеняет экспоненциальный рост задолженности, которая не может быть устойчивой в течение более чем пары лет.
Когда и как это противоречие будет решено, будет иметь глубокие последствия для Китая и всего мира. Успешный переход в Китае скорее всего повлечет за собой политические, а также экономические реформы, в то время как провал подорвет пока все еще широкое доверие к политическому руководству страны, что приведет к репрессиям внутри страны и к военному противостоянию за рубежом.
Другая большая нерешенная проблема заключается в отсутствии надлежащего глобального управления. Отсутствие согласия между пятью постоянными членами Совета Безопасности ООН усугубляет гуманитарные катастрофы в таких странах, как Сирия – не говоря уже о том, что оно позволяет практически беспрепятственно развиваться глобальному потеплению. Однако, в отличие от китайской головоломки, которая придет к необходимости своего решения в течение нескольких лет, отсутствие глобального управления может продолжаться бесконечно.
Источник: Project Syndicate
Джордж Сорос (англ. George Soros, венг. Soros György, настоящая фамилия — Шварц (Schwartz); родbkcz 12 августа 1930, Будапешт) — американский финансист, инвестор. Сторонник теории открытого общества и противник «рыночного фундаментализма» (в этом направлении близок к социальным идеям Карла Поппера). Создатель сети благотворительных организаций, известных как «Фонд Сороса».
