Я все еще помню первого солдата, у которого я взял интервью в оппозиционной Донецкой республике. Видны были только испуганные карие глаза. На лицо была натянута балаклава. Фигура его была какой-то дерганой, как часто бывает с неуверенными в себе подростками. Был декабрь 2014 года, война между мятежниками и правительственными солдатами в Украине продолжалась чуть больше, чем полгода. Что заставило молодого парня захотеть пожертвовать жизнью за мятежную республику?

«В мою деревню пришли украинские солдаты и изнасиловали всех женщин. Я хотел защитить наших женщин, поэтому пошел на войну», — сказал он.

«А ты сам видел, чтобы кого-то насиловали?» — спросил я.

«Нет, но я об этом слышал», — ответил он.

«От кого?»

«Я об этом в Интернете прочитал».

«Значит, ты никого из изнасилованных не знаешь?»

Он покачал головой, но командир прорычал ему, что он должен вспомнить.

Погоня за истиной

В течение года, проведенного мной в мятежной Донецкой Республике, я слышал много подобных историй. О массовых захоронениях гражданских женщин. Об украинцах, у которых на спине была вытатуирована свастика. О чудовищных пытках, применяемых обеими сторонами. Проблема заключается в том, что лишь очень немногие из подобных случаев подтверждены документально.

Некоторые свидетельства можно найти в докладах ООН о соблюдении прав человека, но и тут многие из рассказов носят анекдотичный характер. Детали сообщаются в местных газетах, в социальных медиа или по российскому телевидению, причем без обиняков. Проблема в том, что часто это неправда. В 2015 году ВВС обнаружила, что информация о 10-летней девочке, якобы убитой в Донецке, была вымыслом.

Летом 2016 года мы с фотографом Кюрре Лиеном (Kyrre Lien) проверили достоверность истории о четырех мирных жителях, подорвавшихся на КПП на украинской мине. Одной из них, якобы, была молодая беременная женщина. Но действительность расходилась с сообщениями в прессе. В морге нам сказали, что убитой женщине было примерно 50 лет. «Она была беременна?» — спросил я. У заведующего моргом забегали глаза, он пробормотал «Никаких комментариев» и попросил нас очистить помещение.

В Луганске сообщили об убитом норвежском наемнике. Но когда я приехал в морг, куда, якобы, доставили тело убитого, выяснилось, что туда уже много недель не привозили ни единого трупа. Можно догадаться, что все это было вымыслом.

Власть слухов

Фальшивая информация имеет два типа последствий: она создает образ врага из представителей другой стороны и влечет за собой страх и усиление дисциплины в своих собственных рядах. В некоторых историях даже свои собственные силы бывают представлены не в самом лучшем свете. Например, сепаратисты охотно заявляют, что ввели смертную казнь, но пока еще ни один из приговоренных в Донецке к смертной казни казнен не был.

Солдаты-разведчики часто болтают о методах пыток, и это является плохо замаскированными угрозами в адрес непокорных. Конечно, в мятежных республиках бывают случаи пыток, но, по моим впечатлениям, на словах все гораздо хуже, чем в действительности.

Разборки в YouTube

Пропаганда пришла в Донецк раньше, чем оружие. Все началось с ряда демонстраций на улицах Донецка в феврале, марте и апреле 2014 года. Демонстранты разделились на две группы: некоторые поддерживали революцию на Майдане, в то время как другие стремились к независимости от Украины. Исследование, проведенное американским центром Pew Institute в апреле 2014 года, свидетельствовало о том, что лишь один из четырех на востоке Украины доверял новому правительству.

Вместе с тем, как на востоке, так и на западе поддержка идеи единой Украины была на удивление значительной. 70% восточных украинцев по-прежнему хотели быть частью Украины. Цифра во всей стране — 77%. Тем не менее, группа мятежников заняла здание администрации, обезоружила полицию и создала Народную республику, которую не признает никто, кроме самих сепаратистов.

В то же время в Донецк начинают приезжать русские. Одним из них стал Роман Манекин, идеолог, историк и писатель, который немедленно стал обеспечивать мятежникам интеллектуальное алиби. Он собрал вокруг себя группу молодежи, которая должна была освещать мятеж на YouTube и в социальных сетях. Когда мятежники взяли под контроль региональные органы власти, по словам Манекина, его поддерживала уже целая редакция.

Борьба с прессой

Тогда же началась борьба с традиционными СМИ. Шеф-редактору «Донбасса», Александру Брижу, приставили к голосе дрель и приказали закрыть газету, в противном случае его обещали застрелить. Редакцию газеты «Остров» мятежники в масках собирались поджечь, если журналисты немедленно не покинут здание. Других критически настроенных журналистов бросили в тюрьмы, некоторые предпочли из региона бежать.

Когда я жил в Донецке с весны 2015 года по лето 2016 года, там не было никаких независимых СМИ. А вскоре исчезли и независимые организации. Лидеры народного движения «Ответственные граждане» лишились собственности — она была конфискована — и были брошены в пресловутые подвалы ОМОНа.

В октябре 2015 года из Донецка выбросили представителей «Врачей без границ». Конвой ООН с гуманитарной помощью не пропустили через границу. В регионе остались лишь Красный Крест и чешская организация «People in Need». Естественно, они боялись рассказывать прессе о том, что на самом деле происходило в мятежной республике. В таких условиях для пропаганды создаются особо благоприятные условия. Но для того, чтобы пропаганда была эффективной, народ тоже должен принимать участие в игре.

Правду можно узнать от бабушек

Однажды в августе прошлого года в детский сад на окраине Донецка попал снаряд. Утром следующего дня на место происшествия прибыл кортеж. Он состоял из журналистов и пресс-секретаря сепаратистов Эдуарда Басурина.

На нем были стильные солнечные очки, он уверенно прошел к зданию обстрелянного детского сада. Готовый сообщить телезрителям и читателям Интернета сегодняшнюю информацию. Но на сей раз пресс-конференция пошла не по сценарию.

К нему подбежала пожилая женщина: «Почему вы обстреливаете Украину из наших домов? Я своими собственными глазами видела, как вы вечером привозите ракеты, а потом в течение ночи увозите», — заявила она.

«Тише!» — заорал Басурин. Но это не помогло.

«Выключите камеры», — закричал он. Это помогло. Так называемая пресса повернула объективы в другую сторону.

«Значит, не хотите снимать, когда кто-то задает настоящие вопросы?» — крикнул мужчина в толпе. В конце концов, Басурин прихватил с собой журналистский кортеж и отбыл восвояси. Пресс-конференция была отменена.

Общий интерес

Через полгода военные действия на востоке Украины активизировались. Многие журналисты поехали освещать конфликт с украинской стороны, лишь немногие вели репортажи из районов, находящихся под контролем мятежников.

Возможно, в этом нет ничего странного, потому что становится все сложнее заручиться аккредитацией у мятежников или получить у украинской разведки разрешение на переход границы. Обе стороны хотят держать независимых свидетелей на расстоянии. Так можно обманом завербовать на войну новых молодых парней.