Донбасский парадокс
В День Конституции стало окончательно ясно, что никакого голосования относительно предоставления оккупированным Россией районов Донецкой и Луганской областей не предвидится. Об этом четко заявил президент Петр Порошенко, об этом говорят и участники переговоров в «нормандском» формате — так, федеральный канцлер Ангела Меркель признала, что до обеспечения безопасности на Донбассе не может быть и речи о проведении там выборов.
Заявление Порошенко, в котором он вычертил «дорожную карту» нормализации ситуации в оккупированном регионе — вначале безопасность и вывод оккупационных войск, а затем изменения в законодательстве — это не просто результат осознания главой государства возможностей проведения конституционных изменений по Донбассу в Верховной Раде. Это ещё и результат многочисленных международных консультаций Порошенко — от приезда в Киев Виктории Нуланд и до поездок самого президента в Париж и Брюссель.
В ходе этих консультаций стало очевидным, что партнёры Киева лучше представляют себе происходящее, чем мы думали. Заметим, что идея встречи глав государств «нормандской четвёрки» с возможным американским участием ещё до саммита НАТО в Варшаве после этих консультаций как-то сама собой исчезла — Ангела Меркель подтвердила, что для такой встречи все ещё не вызрели условия.
И это понятно. Лидерам Франции, Германии и Украины стоит встречаться с Путиным только тогда, когда российский президент решит оставить Донбасс — а не для того, чтобы выслушать очередную порцию отборной путинской демагогии. И когда условия вызреют — встреча произойдёт. Но вряд ли раньше. Потому что и российскому президенту, и западным лидерам предстоит понять, как справиться с очевидными политическими парадоксами.
Парадокс для Путина — это то, что «дорожная карта» Порошенко для него лично не имеет никакого смысла. Если он выведет войска с Донбасса, то ни о каком особом статусе региона не будет речи уже на следующий день после ухода россиян и их марионеток. Донбасс — не мятежный регион. Донбасс — оккупированный регион. И если никакого особого статуса не требуют Краматорск или Мариуполь, то с какой стати его будут хотеть Донецк или Луганск?
Если Путин решит уйти, ему придётся объяснять своему зазомбированному населению, что не было никакой «русской весны» и никакого «героического Донбасса». И пока пропагандистская машина Москвы не перестроится на новый лад, не стоит ожидать от Путина компромиссов. А если Запад решит смягчать санкции — то это может стать для российского президента сигналом к тому, что уходить вообще не стоит.
И тут — парадокс для западных лидеров. Минские соглашения ведь задумывались не ради нахождения механизма восстановления территориальной целостности Украины — вряд ли кто-то в твёрдом уме мог помыслить, что территориальная целостность возможна при сохранении оккупации. Их главной целью было прекратить активную фазу боевых действий и заманить Путина в санкционную ловушку. Проще говоря — пока целостность не восстанавливается, санкции продолжаются. И если будет принято решение об их отмене — то какой тогда вообще смысл в Минске?
Это тот вопрос, который европейцы должны будут решить сами для себя. И в этом смысле нам проще, чем нашим друзьям. И проще, чем Путину. Мы можем вести свою политику без каких-либо парадоксов, требуя в первую очередь вывода оккупационного контингента с нашей земли и продолжения санкций против агрессора до восстановления территориальной целостности нашей страны. Это более простая позиция, чем метания некоторых западных политиков между честью и выгодой — и метания Путина между попытками сохранить контроль над Донбассом и избавиться от санкций.
Но для настоящего успеха в политике как раз и важно не суетиться.
