Небольшая книжечка, которая вместила квинтэссенцию мыслей, чувств и эмоций, возмущенных новейшей войной, стала бестселлером на Форуме издателей во Львове, который ненадолго посетил автор.

Несмотря на бешеную занятость, Борис любезно согласился пообщаться с корреспондентом Укринформа.

— Борис, Ваш новый сборник пополнил авторскую библиотечку, состоящую из очень неординарных и неоднозначных произведений. Одно из них — «Лукьяновка», написаннное после двух лет, проведенных в СИЗО. За что Вы были заключенными? Политическое преследование?

— Нет. Это не было политическим преследованием. Но кому теперь это интересно? Сейчас у нас война. И людей должны интересовать ее события и секреты. Я вообще удивляюсь, что в такое время кто-то следит за рейтингами политиков, рвущихся в Верховную Раду, или еще чем-то суетным. По моему мнению, сейчас вообще нужно приостановить деятельность политических партий, распустить парламент, отменить все развлекательные мероприятия.

У нас каждый день гибнут люди, гибнут наши ребята. И не только они, но и гражданские. И речь не о том, чтобы объявить сплошной траур. Но любые концерты, шоу на телевидении нужно приостановить. И неважно — кто и как на это будет смотреть и что говорить.

Более того, Президент должен сосредоточить всю власть в своих руках, потому что решение нужно принимать быстро, иногда даже мгновенно. Некогда готовить законопроекты или постановления. Нет времени передавать их из кабинета в кабинет. Поэтому президентские указы, постановления, универсалы должны иметь силу закона, иначе можно потерять страну.

— Не считаете ли Вы, что часть ее мы уже потеряли?

— Никогда мы ее не потеряем — независимо от того, как будет вести себя украинская власть. Никогда добровольцы с этим не согласятся. Я буду воевать, пока мы не освободим всю нашу землю, в том числе и Крым. Мы будем уничтожать врага, независимо от того, какой будет точка зрения в Киеве.

— Вы не боитесь спровоцировать этими словами новую волну агрессии и новые «мотивации» со стороны северной соседки?

— А мне все равно. У нас идет полномасштабная война, и как только мы согласимся уступить какую-то часть, хотя бы Крым, — у нашей страны не будет будущего. Мы будем тогда нацией и государством, проигравшей в войне, у которой забрали территорию. Наше общество впадет в глубокую депрессию, которая скажется на всем — от экономики до демографии. Потому что никто не захочет строить благосостояние и рожать детей в стране, которая проиграла войну. Которая просто испугалась, что будет война и жертвы.

Да, жертвы будут. Если говорить об этой войне, то можно сказать, что жертв еще не было. Во время Второй мировой Ватутин (генерал армии Николай Ватутин — ред.) утопил в Днепре, по разным подсчетам, от 100 тысяч до миллиона солдат.

Поэтому сегодняшние потери на Востоке, как бы цинично это не звучало, — это статистика одного среднестатистического боя. Основные жертвы еще впереди. И не нужно расслаблять людей. Потому что общество сейчас и так абсолютно расслаблено.

Уровень его бессовестности просто зашкаливает. Люди покупают дорогие авто, дорогие квартиры, ездят отдыхать и отправляют детей на дорогие курорты, зарабатывают деньги на продаже амуниции в то время, когда другие расплачиваются жизнью. Я бы, как только кто-нибудь выставил на продажу каски, бронежилеты или еще нечто подобное, брал его в наручники, а товар бесплатно отправлял в армию.

— В одном из своих интервью Вы отмечали, что «на генетическом уровне» задолго до нынешних событий чувствовали, что зверь нападет с севера. Откуда такие предчувствия?

— А в Украине никогда не было другого врага. Давайте не будем никого обманывать. То, что Украина с кем-то воевала, было локальными недоразумениями. У нас был и остается единственный враг — Россия. И поскольку мы не можем поменять географию и имеем такого соседа, мы должны покончить с его претензиями раз и навсегда. Если мы не сделаем этого сейчас, наши дети через 10 лет вернутся на поле боя, в те же окопы и будут решать то, на что нам сейчас не хватило мужества.

А если не дети, то через 30-40 лет будут погибать внуки. Наши киевские князья породили это недоразумение под названием Россия, и нам с ним разбираться. Если мы ему не вырвем жало, а лишь отрубим хвост, он отрастет, и зверь снова будет думать о том, как нас проглотить. И все будет продолжаться — так, как это было на протяжении всей нашей истории.

— Можем ли мы рассчитывать на помощь из-за границы?

— Сто лет назад Антанта, в которую входили те же страны, что и сейчас в НАТО, спокойно наблюдала, как Украина боролась с большевистской Россией. То же самое происходит и сейчас, когда Украина снова зашла в клинч с Россией. Они цинично и подло наблюдают, чем это закончится. Ибо все имеют один интерес: чтобы Россия ослабла в боях с Украиной, чтобы она истощилась в этой войне, а затем ее раздерибанить. Вот когда это будет сделано, тогда и можно будет о чем-то говорить. А пока этого не произойдет, пока империя не распадется на десяток стран, всегда будем иметь угрозу с этой стороны.

— Насколько соперник превосходит нас, по-Вашему мнению?

— Если вынести за скобки ядерное оружие, а мы его выносим, ​​иначе Россия получит такой же удар в ответ, то мы можем справиться с этим противником. Кто-то там, сверху, оправдывается, что за Крым мы не воевали, потому что в то время в Украине из 250 тысяч военных боеспособной была лишь пятая часть подразделений. Теперь, по оценкам военных экспертов, в Украине боевая численность составляет около 45 тысяч человек. Столько же у россиян (на западных границах РФ — ред.).

То есть, силы равны, потому что, по большому счету, воюют не танки, а люди. Мы сейчас бьемся на кураже. Кураж у нас зашкаливает, патриотизм зашкаливает. Они хорошо вышколенные, хорошо воюют, до зубов вооруженные, а вот с мотивирующей частью имеют проблемы. Потому что как бы их не накручивали, что мы хунта, бандеровцы, людоеды, но — эта мотивация слабая.

Сколько ни говори, что этот человек плох и плохой, этого недостаточно, чтобы ударить его по голове топором. Для этого надо, чтобы этот человек ворвалась в твой дом, поджог его, насиловал твою жену и убивал твоих детей. У нас такая мотивация есть, поэтому мы побеждаем. Наконец, против нас не будет воевать весь русский народ. Там уже 15 процентов несогласных с политикой ху...ла.

Эта критическая масса будет назревать. Как это ни жестоко звучит, ее надо усилить потоком цинковых гробов. В ответ на белый путинский конвой туда должны ехать от нас черные колонны с грузом 200. Чтобы их матери, жены, дети вышли на улицы и спросили: «Что в Украине делают и за что там гибнут наши родные?». Ведь россияне уже понесли немалые потери, а к Новому году эти потери могут быть больше, чем за десятилетие афганской войны.

— Афганистан оправдывали интернациональным долгом...

— Они умеют находить мотивации. Но они были и остаются слабыми. Не пришел же украинский солдат или «правосек» и не убил русского солдата под Псковом или Рязанью. Это они пришли на нашу землю и здесь погибли. И как ни зомбируют человека, у него все же есть критический минимум мозга, сердца и души, чтобы понять, что что-то здесь не так. Что его просто обманывают. Конечно, мы уже не будем добрыми друзьями. Но если они извинятся и компенсируют убытки, мы их поймем. Хотя не знаю, как можно компенсировать матери потерю сына, или детям — отца. Но пусть они попробуют хотя то это сделать.

— Это — из области фантастики, ведь Путин, что ни говори, является выразителем своей системы и своего народа.

— Ну, значит сдохнут. Пусть готовят морги. Мы их будем уничтожать. Не надо с ними договариваться. Не о чем с ними договариваться. Надо, чтобы говорили танки и пушки.

— А настроение их солдат, с которыми вы сталкиваетесь лицом к лицу? Это правда, что они не хотят воевать, или нас успокаивают?

— Многие даже не знают, куда они попали. Много бессознательной пацанвы. Но они солдаты. Они люди под присягой и не могут сказать: «Нет».

— Но насколько тщательно они выполняют свой ​​ долг?

— Понимаете, когда они в окопах, а мы — напротив и в них стреляем, они элементарно должны отстреливаться, даже если не хотят убивать. Просто спасая свою жизнь. Русский солдат — наш невольный враг, невольный убийца, потому что так сложилось. Хотя есть там и звери, и садисты на генетическом уровне. Но эта ненависть, в конце концов, сожрет ее носителей.

— Мы после Афганистана получили тысячи людей со сломанной психикой, а нередко — даже готовых идти на преступления. Не постигнет ли нас такая же беда после этой войны?

— Думаю, что нет. У меня есть друзья, которые были в Афганистане. Они не считают себя героями. Ведь были в той же ситуации, что теперь российские военные. Многие из них не воспользовались ни своим статусом, ни положенными льготами. Я знаю также ребят, которые отказывались там воевать и отсидели по три года на нарах за дезертирство. Такой же выбор сейчас и у россиян.

У наших ребят — другая психология: они убивают, защищая. Можно кровью испачкать руки, а можно их очистить. Наши — очищенные кровью. Вот и вся разница. Другое дело, что общество должно отогреть души своих воинов, окружить их любовью и поддержкой, чтобы парень, который потерял конечность, не искал с родителями средства на протез. Я понимаю, что у государства денег нет, средства идут на войну.

Тогда пусть конфискуют дорогие автомобили, дорогие квартиры. Заберите у каждого, кто имеет больше миллиона, 20 процентов прибыли. Дайте ему сертификат, вернете через некоторое время после войны. Не надо возиться. У нас война, и здесь не место для обогащения и роскоши.

— Что самое страшное для Вас на войне?

— Самое страшное, что приходится воевать на два фронта. Есть агрессор. Внешний враг, с которым нужно драться. И это понятно. И есть какие-то непонятные процессы, которые происходят внутри страны. Есть люди, которые говорят: вот вы там побеждайте, а затем наведете порядок и дома. Не будет такого. А вы для чего? Наоборот, мы на вас надеемся, что пока мы воюем, вы дома наведете порядок.

Что мы, выиграв войну, вернемся в другую страну без коррупции, бандитизма и воровства. Сейчас вы лежите на диванах и наблюдаете за войной, а потом будете так же наблюдать, как мы сделаем «разборки» на Печерске? Я лично этого делать не буду. Мне как добровольцу не к лицу заниматься политикой или политиканством. Мне, как и всем нам, сейчас поступают «заманчивые» предложения стать украшением какого избирательного списка, чтобы потом под этим прикрытием протянуть в Раду дерьмо. Не дождутся.

— Случались ли с Вами на фронте какие-нибудь трогательные моменты?

— Батальонные свадьбы. В формировании есть девушка из Черкасской области, которая прорвалась к нам, чтобы быть рядом со своим парнем, с которым познакомилась на Майдане. Это было больше месяца назад.

Когда мы из Черкасс везли добровольческое пополнение для батальона, Мальвина украдкой забралась в багажник нашего «автобуса» и просидела там до Кременчуга, где мы сделали остановку. Хотели ее отправить назад, однако девушка так плакала и просилась, пугала, что утонет, станет у дороги тополем, что мы наконец умилились и взяли ее с собой при условии, чтобы готовила, оказывала первичную медицинскую помощь. Этим она и занимается уже почти два месяца.

Сейчас они с любимым, позывной которого Леннон, на ротации в Киевской области. И там в селе Комаровка состоится их свадьба. Повенчает пару наш батальонный капеллан отец Павел. Будут на свадьбе все, кто не на передовой, в том числе командир батальона. Я, к сожалению, не успею, потому что должен со Львова заехать в Тернопольскую область к маме. Кроме того, встретиться с волонтерами, которые предоставляют нам мощную помощь.

— Как Вы расцениваете то, когда стоявшие с Вами на Майдане сейчас могут воевать по другую сторону баррикад? В частности, тот же лидер ДНР Захарченко?

— На самом деле о Захарченко не могу ничего сказать. Но не верю, что против нас стоят майдановцы. Потому что не могут люди, которые стояли против Януковича, стрелять в единомышленников. Это ложная информация.

— Недавно о встрече с Захарченко и его желании «построить» Донбасс без олигархов рассказала Руслана.

— Руслана очень хорошо поет. Пусть она занимается тем, что ей по силам, и не комментирует того, в чем не разбирается.

Борис Гуменюк (в центре) в батальоне ОУН.

— Как Вы чувствуете себя в мире, где нет войны?

— Понемногу адаптируюсь. А когда только приехал на Форум, вздрагивал от каждого телефонного звонка. Ведь могут звонить ребята с передовой. Могут сообщить, что, не дай Бог, кто-то погиб или ранен. Когда я там, мне спокойно, потому что я рядом с ними. Когда я здесь — с кем-либо встречаюсь, куда-то хожу, а душа, мысли и сердце — все равно там. Но постепенно тревога спадает.

— Говорят, когда гремят пушки, музы молчат. Ваша же муза заговорила очень отчетливо именно среди грохота пушек и пламени «Градов»...

— Культура должна на это откликаться. Культура должна на это рефлексировать. При всем уважении к журналистам, они подают событие в локальном измерении, а писатели — в глобальном. Художественная правда всегда правдивее просто правды. Писатель всегда свидетель лучший, нежели сам участник событий. Поэтому мы должны делать свою работу.

— А чем будете заниматься после войны?

— О, это очень далеко. Сначала надо выиграть эту войну, а она — надолго. По сути, это «столетняя война»...

Нинель Кисилевская, Укрінформ